Мифология «голодомора»

Предсовнаркома Рыков тоже пошел по экономическому пути. К кулацким он относил хорошо обеспеченные хозяйства, применяющие наемный труд, и владельцев сельских промышленных заведений. Это уже ближе, но как-то все расплывчато. Почему бы крепкому трудовому хозяину не иметь, например, мельницу или маслобойню?

«Внизу», на местах, все было еще проще: там с удовольствием подхватили идущие сверху тезисы и в каждом зажиточном хозяине стали видеть врага. В апреле 1926 года на совещании деревенского актива Ленинградской губернии один из выступающих говорил: «Мы знаем, что богатый крестьянин — это тот, кто живет своим трудом. Это середняк. Но если хозяин побогаче, мы зовем его кулаком».

Звать-то можно как угодно. Однако если собутыльник собутыльнику по пьянке кричит: «Ты козел!» — это не значит, что у его приятеля рога вырастут. И «хозяин побогаче» едва ли приобрел на своем трудовом пути нечто такое, что кардинально отличает его от соседа-середняка. Повторяем: не просто отличает, а кардинально.

Иначе к вопросу подошел «всероссийский староста» Калинин, сам по происхождению крестьянин-середняк, знавший те нюансы деревенской жизни, которые марксистам-интеллигентам были неведомы. На заседании Политбюро, посвященном кооперации, он говорил: «Кулаком является не владелец вообще имущества, а использующий кулачески это имущество, т. е. ростовщически эксплуатирующий местное население, отдающий в рост капитал, использующий средства под ростовщические проценты».

Неожиданный поворот, не правда ли? Однако Калинин в таком подходе не одинок. Нарком земледелия А. П. Смирнов еще в 1925 году писал в «Правде», которая служила основным практическим, корректирующим руководством для местных деятелей:

«Мы должны в зажиточной части деревни ясно разграничить два типа хозяйства. Первый тип зажиточного хозяйства чисто ростовщический, занимающийся эксплуатацией маломощных хозяйств не только в процессе производства (батрачество), а главным образом путем всякого рода кабальных сделок, путем деревенской мелкой торговли и посредничества, всех видов „дружеского“ кредита с „божескими“ процентами. Второй тип зажиточного хозяйства — это крепкое трудовое хозяйство, стремящееся максимально укрепить себя в производственном отношении

…»

Вот и сказано «золотое слово» — ростовщичество. Однако сельское ростовщичество — явление совершенно особое, трудно поддающееся учету и даже трудно уловимое. Деньги в рост на селе практически не давали. Там была принята система натурального ростовщичества — богатый крестьянин «по-соседски» давал бедному лошадь, а бедный его «благодарил» или «помогал» — и кто что докажет? Тем более, при российской деревенской нищете все время кто-то что-то у кого-то занимает или арендует. Доказать-то нельзя, это так — но в любой деревне все жители отлично знали, кто просто может дать в долг (даже и под процент, коли придется), а кто сделал это промыслом, на котором богатеет.

А вот и иллюстрация подоспела: яркая картина такого промысла нарисована в письме в журнал «Красная деревня» некоего крестьянина Филиппа Овсеенко: