Мифология греков и римлян

Дионис, когда увидел свое изображение в зеркале, он последовал за ним и таким образом расчленился на Все. Аполлон же собирает его и возводит его, поскольку сам он является богом очистительным и воистину спасителем Диониса, вследствие чего он и воспевается как Диони–содот, [«Дионисом данный»].

Ср. об этом же эпитете Аполлона у флийцев, Paus. I 31, 4.

c) ProcL In Tim. 23de, I, p. 142, 24 (зеркало Гефеста).

А то, что [здесь] Демиург чувственных творений, а не душевных или умозрительных, то и это объясняют [богословы]. Действительно, и употребление зеркала, и котлы, и хромота, и все подобное является символом его [Гефеста] творчества в чувственной области. Поэтому то, что он является творцом всего чувственного, это ясно из тех же самых [слов], которые говорят об его падении сверху, с Олимпа, на землю и которые делают все приемлющее внутри мировых богов «гефестосозданным».

Там же, ЗЗb, И, р. 30, 19.

У богословов зеркало издавна было усвоено в качестве символа годности для умозрительного объяснения Всего. Поэтому они говорят, что Гефест сделал зеркало для Диониса, отразившись в котором и рассмотревши в котором свое изображение этот бог эманировал во всецелую делимую демиургию.

d) Там же, 29ab, I, р. 336, 29 (зеркало Диониса — образ его становления в инобытии в подражание его первообразу).

Итак, подобно тому как Орфей построяет в виде «отображений (eidola) Диониса» то, чем определяется становление и что приемлет всецелую сущность первообраза, подобно этому и философ [Платон] назвал мир образом умопостигаемого в подражание их примеру.

e) ProcL In R. P. I, p. 94, 5.

…Орфей связывает с «дионнсийскими отображениями» свои соединения, разделения и френы, возводя к ним все эти последние на основании предварительного исследования…

Ср. об этих френах — I, р. 125, 20.

Поскольку таинства передают в сокровенном виде некие священные френы Коры, Деметры и самой величайшей богини (Ночи)…

f) ProcL In Crat. 406e, p. 108, 13 (смысл именования Диониса вином).

Диониса, нашего владыку, богословы часто и в силу его совершенных даров называют Ойносом, [вином], как, например, Орфей:

Ойноса корень один на тройной они заменили.
И опять:
Ойноса члены возьми все в порядке и мне предоставишь.
И еще:
Ойноса, Зевсова сына, они, ненавидя…

Там же, 406с, р. 109, 9.

Итак, поскольку делимая демиургия целиком зависит от дионисий–ской монады, производя разделение, с одной стороны, умов в космосе с участием в них общего ума, с другой — многочисленных душ с участием в них единой души, с третьей — всех чувственных видов с участием в них соответствующих цельностей, то вследствие этого и самого этого бога назвали божеством Ойносом, причем и его самого, и все его де–миургемы. Ведь все есть порождение ума; и одно дальше, другое ближе приобщается делимой распределенности ума. Соответственно с этим, следовательно, действует и вино при своем появлении в существующем. В телах оно действует и мастерит отобразительно, в согласии с мнением и ложным представлением; в умозрительном же — согласно с умом, поскольку и при растерзании [Диониса] Титанами только одно сердце [его] остается, как говорят, неделимым, т. е. лишенная частей сущность ума.

g) ProcL In Tim. 4Id, III, p. 241, 5 (сущность «новых» богов и Диониса).