Мифология Петербурга: Очерки.

Определенные изменения в этнический состав Петербурга внесли события, связанные с распадом Советского Союза и переходом стран СНГ на рыночные отношения. Заметно увеличилось количество людей из бывших закавказских республик. Забеспокоились ревнители чистоты национальных рядов. Масло в огонь подлили, как всегда, непродуманные действия федеральных и местных властей. Унизительные проверки документов, бесконечные телевизионные прения на тему, кто должен продавать арбузы и хурму на петербургских рынках: белокурые дети вологодских равнин или чернобровые сыны кавказских гор, наконец, безумная чеченская война, которая моментально свела все национальности кавказского региона к одной, нареченной в лучших традициях дружбы народов СССР – кавказской, – все это не могло не сказаться на микротопонимике Петербурга. Реакция фольклора оказалась вполне предсказуемой. Кузнечный рынок стал называться «Восточным базаром», а Мальцевский и Невский – «Черными рынками». Причем, «черные рынки» были и раньше, еще в Ленинграде. Ими называли места перепродажи с рук дефицитных товаров. «Черный рынок», например, одно время был в сквере магазина подписных изданий на Литейном, затем он перекочевал на тротуар Литейного проспекта вдоль домов № 49–51. К какой-либо национальности этот микротопоним отношения не имел. Национальный привкус появился, как мы уже говорили, позже. «Черным пятаком» стал микрорайон у дома № 1 по Лиговскому проспекту, вблизи Некрасовского рынка. Горой «Арарат» стали называть сортировочную горку Витебской железной дороги, куда приходили цистерны с армянским коньяком для разливочных заводов и где по сходной цене можно было легко приобрести жгучий виноградный напиток. А эшелоны с винными цистернами у разливочного завода на Полевой аллее, 9, охраняемые мощным вооруженным конвоем, в местном фольклоре прозвали «Армянскими бронепоездами».

Дело дошло до того, что на заре пресловутой горбачевской перестройки немереные богатства, финансовая власть и могущество зачастую ассоциировались не с «новыми русскими», а с людьми с Кавказа. Сохранился анекдот.

Стоит грузин на Невском проспекте и, не обращая внимания на снующую толпу, пересчитывает деньги.

– Простите, как пройти к Эрмитажу? – обратился к нему прохожий.

Грузин, не поднимая головы, продолжает считать.

– Простите, ради Бога, вы не знаете, где находится Эрмитаж? – с мольбой повторяет прохожий.

Грузин молча продолжает считать.

– Извините пожалуйста, как пройти?..

– Послушай, – раздражается грузин, – что ты заладил «Эрмитаж, Эрмитаж». Дело делать надо.

Вот тогда-то и вошел в петербургский городской фольклор бредовый по смыслу и алогичный по содержанию топоним «Санкт-Кавказия». В самом деле, «сон разума рождает…»

И все-таки кавказский след в петербургском фольклоре, как нам кажется, не ведет в безысходный тупик «Санкт-Кавказии». Лучшие образцы искрометного и лучезарного кавказского юмора тому свидетельство.

Вокруг Медного всадника бегает, восторженно причмокивая и размахивая руками, армянин.

– Вах, какой армян! Какой армян! Вах! Вах!

– Какой же это армянин? – осторожно спрашивает его удивленный прохожий. – Это русский царь Петр Первый.

– Какой царь?! Какой царь?! Ты что не видишь написано: Газон Засеян?!

Надо сказать, ничего необычного в некоторой, как может показаться, преувеличенной многонациональности Петербурга нет. Все крупные города мира, а тем более столицы, отмечены этой особенностью. Но есть, по меньшей мере, два обстоятельства, которые делают эту ситуацию для Петербурга уникальной. Во-первых, уникальность самого возникновения Петербурга – вдруг, в непригодном для жилья месте; города, длительное существование которого для большинства представлялось сомнительным. Не случайно ведь, согласно одной легенде, чуть ли не полтора столетия купеческая Москва с завидным терпением ожидала «скорейшего потопления Петербурга в своей финской яме». И во-вторых, необычное географическое положение новой столицы на самом краю империи, вдали от людских ресурсов, от природных богатств, от плодородной земли, или, как остроумно заметил один тонкий наблюдатель, «на кончиках пальцев» огромного организма государства. На кончиках пальцев, а не в центре грудной клетки, где, по логике, более уместно быть сердцу страны.