Мифология славянского язычества

…Три терема стоят:
Первый терем – красно солночко,
Второй терем – ясный месяц,
Третий терем – часты звезды.
Первый терем – хозяин в дому,
Второй терем – хозяюшка в дому,
Третий терем – малые детки, и пр.

Подобно как в приведенной выше песне солнце представляется выглядывающим из окошечка, соответствует этому представлению в былинах косящатое окошечко, из которого выглядывает то Владимир Красное Солнышко Киевский, то царевна красна-девица. Окно, собственно, око дома; через него проникают первые лучи восходящей зари во мрак каменной палаты, точно так же, как заря филологически сродна взору, то есть: заря – первый взгляд восходящего солнца, почему, по «Голубиной книге», заря произошла от очей Божьих. Преследуемый ведьмой, Иван-царевич подъезжает к терему солнечной сестрицы: «Солнце, солнце, отвори оконце», – взывает он; солнцева сестрица отворила окно, и царевич вскочил в него вместе с конем. Царевна-лягушка, призывая себе на помощь буйные ветры, отворяет окно и через окно дает свои чародейные приказания. Вообще окно есть переходный пункт от мрака к свету.

Таким же выходом из баснословных подземелий на свежий воздух и Божий свет является нередко зеленый сад как противоположность запертых, душных палат и постоянно служит эмблемой вечноцветущей природы – весны и лета.

Уже в греческой мифологии встречаем мы знаменитый сад Гесперид с золотыми яблоками, охраняемыми страшным драконом Ладон, которого Геркулес принужден был убить для того, чтобы овладеть чародейным яством; точно так же и в наших сказках охраняет (или крадет) эти плоды Жар-птица или многоглавый змей, которого побеждает наш туземный богатырь Иван-царевич. В этих садах находятся и выходы из подземных царств вечного мрака, и сады эти являются, таким образом, как бы выходом из грозного периода зимы и холода на свежий весенний воздух и олицетворяет плодотворную теплоту светящего солнца.

Весна неразрывно связывается в понятиях человека с любовью в обширном смысле всеоплодотворяющей жизненной силы; вот почему сказочная героиня так настойчиво просится у своих родителей в сад погулять… но вдруг набегает туча, слетает орел или сокол и увлекает с собою красавицу:

По саду, саду зеленому,
Ходила-гуляла молода княжна Марфа Всеславьевна.
Она с камени скочила на лютаго на змея:
Обвивается лютый змей около чобота зелен-сафьян,
Около чулочика шелкова,
Хоботом бьет по белу стегну —
А втапоры княгиня понос понесла.

Еще яснее выражается значение сада в валахской сказке, приведенной г. Буслаевым: королевская дочь в ней представляется такой несказанной красотой, что в саду цветы перед ней наклонялись, птички в кустах благоговейно замолкали, и даже рыбы выплывали из воды, чтобы полюбоваться ею; раз в этом саду незнакомая женщина подала ей букет душистых цветов; возвратившись домой, она поставила их в воду, и вода от них приняла пурпурный цвет, с золотыми и серебряными искрами; она выпила эту воду и от нее забеременела богатырем Флорианом. Менее баснословен является рассказ Марфы Петровны в песне о Михаиле Казаринове о ее похищении тремя Татарами; но все же и в этой песне лежит в основе то же предание:

Я вечор гуляла в зеленом саду (говорит она)
С своей матушкой-сударыней,
Как издалека из чиста поля, как черные вороны,
Налетывали, набегали тут три Татарина-наездника,
Полонили меня красну девицу.

Соловей Будимирович выстраивает свои чудесные терема в саду Забавы Путятевны, его невесты, а Димитрий-царевич под именем дурака Плеша Плешовича ломает старые и созидает новые сады в одну ночь.

Саду, по-видимому, соответствует в космогоническом значении света и плодородия широкое раздолье чистого поля и заповедные луга, куда ездят наши киевские богатыри стрелять гусей, белых лебедей для княжеского стола; на этом чистом поле встречается и бел-шатер, где отдыхают наши молодцы, а иногда и застают спящих своих обручниц-супротивниц, которых они берут за белы руки и везут прямо в Киев-град принять чудные венцы и попировать у ласкового князя Владимира.