Мифриловый крест

— Это как бы ваша альтернативная сущность, которая вас пугает?

— Точно.

— Попробуйте с ней поговорить.

— С кем? С вампиром?

— Да.

— Эээ… святой отец, вы наркотики не употребляете?

— Не употребляю. Я согласен, мои слова могут показаться глупыми, но попробуйте преодолеть эту глупость, она только кажущаяся. Когда вы стоите на коленях перед распятием и молитесь, с точки зрения атеиста это выглядит не менее глупо. Я уж не говорю о ваших пожертвованиях. Кстати, почему вы ничего не жертвуете на приют для бездомных?

— Ненавижу бомжей.

— Почему?

— А за что их любить?

— Бог любит всех.

— Я не бог.

— Его часть незримо присутствует в каждом творении. Не забывайте, бог создал человека по своему образу и подобию.

— Тем не менее. По-моему, глупо давать деньги тому, кто их немедленно пропьет. Подкармливать бомжа — это как делать припарки мертвому или колоть морфий умирающему от рака. Никогда не понимал, почему усыпить животное гуманно, а продлевать страдания человека тоже гуманно.

— Вы читали евангелие?

— Читал.

— Помните, что говорил Христос о милосердии?

— Помню.

— Боюсь, вы не поняли самого главного. Но это не имеет отношения к нашему сегодняшнему разговору. Вам чай с сахаром?

— Лучше без. А какой чай, кстати?

— Тот самый.

— Какой тот самый? Со слоном, что ли?

— Ага.

— Тогда лучше с сахаром, и еще с лимоном, если можно.

— С лимоном не получится, уж извините.

— Ничего страшного. Так о чем мы?

— Все-таки попробуйте мысленно поговорить с вашим вампиром.

— О чем?

— Спросите его, зачем он вам мешает?

— А он мне мешает?

— А что, нет?

— Не знаю.

— Погодите! Вы только что сказали, что ваша проблема ассоциируется у вас с вампиром. Правильно?

— Ну… пожалуй, с вампиром ассоциируется только часть проблемы, притом не главная.

— Замечательно. А с чем ассоциируется главная часть?

— Даже не знаю. Я чувствую, что могу стать больше, чем есть, и в то же время не могу…

— Проблема связана с личностным ростом?

— Вроде того.

— И это гнетет вас?

— Не то чтобы гнетет… ну да, гнетет.

— Попробуйте представить себе визуально то, что мешает вам расти. Какой-нибудь потолок над головой или наручники…

— Это больше похоже на внутреннюю слабость.

— Какой-нибудь червь внутри?

— Вроде того.

— Спросите этого червя, что ему надо.

— Но… но это же идиотизм какой-то!

— Не говорите так! Да, это иррационально, но вера тоже иррациональна. Почувствовав душевное терзание, вы пришли не к психоаналитику, а в храм божий, знаете, что это означает?

— Что?

— Это означает, что вы склонны к иррациональным решениям. В этом нет ничего плохого, просто не позволяйте себе усомниться в самом себе, не бойтесь показаться глупым, постарайтесь поверить в себя. Что нужно червю?

Чувствуя себя полнейшим и неизлечимым идиотом, я представил себе червя, сидящего где-то в основании позвоночника, и спросил его:

Что тебе надо?

Естественно, червь не ответил.

— Он не отвечает, — сказал я.

— Почему?

— Откуда я знаю?

— Подумайте. Может, вы неправильно спрашиваете?

— Откуда я знаю, как спрашивать правильно, а как неправильно? И вообще, по-моему, этот червь не умеет разговаривать.

— Так научите его.

— Научить? Его?

— Да, научите его, пусть он научится разговаривать с вами. Помогите ему выразить свои чувства, поверьте, вам станет легче.

— Думаете, у меня получится?

— Получится. Я верю в вас и бог верит в вас, просто поверьте в себя и никогда не забывайте, что бог в вас верит. Кстати, почему вы не приходите на службы?

— Какие службы? А… вы имеете в виду молитвы… то есть, эти…

— Молебны?

— Да, молебны.

— Молебны бывают редко и только по особым поводам. А службы… позвольте я напишу вам расписание.

12

Мама окончательно разругалась с Зиной, она говорит, что Зина — опасная женщина, что я должен быть с ней осторожен, что я должен думать не только тем, что ниже пояса, но и головой, что очень легко бросить родную маму ради низменных удовольствий, но хорошие сыновья так не поступают, бла-бла-бла… слушать противно. И это моя мама!

Зина, напротив, совершенно спокойно относится к изливаемому на нее потоку брани. Она с улыбкой выслушивает оскорбления и ничего не говорит в ответ, только изредка вставляет в монолог потенциальной свекрови короткую реплику, которая чаще всего провоцирует очередной ушат словесных помоев.

— Зачем ты над ней издеваешься? — спросил я Зину, когда мы укладывались в постель.

— Я не издеваюсь. И вообще, кто над кем издевается?

— Она уже старая и она никогда не была особенно умной. Я понимаю, нехорошо так говорить о родной матери, но это так и есть!

— Я уже поняла.

— Так будь снисходительна! Если она обижает тебя, уйди в другую комнату и не слушай ее, но не издевайся. В конце концов, ты скоро уедешь отсюда, неужели трудно потерпеть неделю-другую?

— Приведение квартиры в жилой вид займет не меньше месяца. В лучшем случае мы сможем переселиться в середине января, а скорее, в конце.

— Ты выдержишь это время?

— Я-то выдержу…

— Постарайся, пожалуйста, чтобы моя мама тоже выдержала. Я понимаю, ты считаешь ее стервой, но она все-таки моя мама.

— Я понимаю, я постараюсь ее не обижать. Но пойми, я тоже не святая, я не всегда могу сдерживаться.