Мифриловый крест

— Что, Сергей, отвык от водочки-то? Афонька, сгоняй на кухню, принеси рассолу!

Я ощупал карманы и обнаружил, что оба пистолета на месте. От сердца немного отлегло. А где автомат?

— Не суетись, — сказал Сидор, — то, о чем ты подумал, уже спрятали. Эту вещь под полой не пронесешь, даже если приклад отпилить. Слушай, Сергей, ты не одолжишь мне один из… ну ты понимаешь?

Я кивнул, огляделся по сторонам и обнаружил, что нахожусь на сеновале, а вокруг снуют разнообразные крестьяне и купцы или кто их там вообще разберет. Я сделал усилие над собой и встал на ноги. Пошатнулся, но устоял, хотя для этого мне пришлось облокотиться на Сидора. Пистолет системы Стечкина незаметно перекочевал из-под полы моей дубленки под полу дубленки Сидора. Сидор присвистнул.

— Ты точно ничего не перепутал? — спросил он. — Ты дал мне тот, который больше.

— Не обольщайся, — улыбнулся я. — Он предназначен для опытных бойцов, а для нас с тобой это просто пугач. Когда будешь из него стрелять, будь готов к тому, что промажешь.

— Понятно, — ухмыльнулся Сидор. — А я уж подумал, что ты с похмелья человеколюбием страдаешь. Афонька! Ты где там пропал?

Афонька притащил рассола и мир стал заметно лучше.

8

Первое препятствие ожидало нас у выхода с постоялого двора. Перед воротами стоял десяток стрельцов в полном вооружении, сзади маячили черные рясы монахов. Путешественники толпились посреди двора, лошади ржали, люди нервничали.

— Запомни, — сказал Сидор, — ты идешь с нами от самого Харькова. Потребуют клятву, скажешь так — клянусь, что сопровождаю сей караван с начала похода. Понимаешь, — он хихикнул, — наш поход на самом деле только начинается.

— Что ты имеешь ввиду? — не понял я.

— То, что мы везем из Харькова, гораздо менее ценно, чем ты и твои игрушки. Так что можно считать, что поход начался только что.

— Понятно. Монахи подумают, что я говорю одно, а на самом деле я говорю совсем другое. Здесь так часто делают?

— Постоянно. А ты что, раньше никогда не приносил обманные клятвы?

— Никогда. А это точно подействует?

— Подействует, не сомневайся.

Строй стрельцов покачнулся и вперед вышел монах в высоком клобуке и с большим золотым крестом на груди. Видать, не простой монах.

— Во имя отца и сына и святого духа, — пророкотал он хорошо поставленным басом, прямо как генерал на параде. — Всем, владеющим словом, повелеваю выйти вперед.

Я попытался обратиться к кресту, и, к моему удивлению, он легко ответил. Я спросил, можно ли сказать про меня, что я владею словом, крест хихикнул и заявил, что это спорный вопрос. Я уточнил, смогу ли я принести смертную клятву, что не владею словом, крест на мгновение задумался, а потом сообщил, что смогу. Надо только твердо решить для себя, что сам я словом не владею, а владеет им крест, и тогда можно будет смело приносить любую клятву.

Я не вышел вперед, и никто не вышел. Сидор толкнул меня в бок, но я посмотрел на него уверенным взглядом. Я знаю, что делаю, говорил этот взгляд. Сидор отвернулся.

— Всем, имеющим пищали и кулеврины, также повелеваю выйти вперед, — продолжил монах.

Стрельцы дружно сделали шаг вперед, монах обернулся и досадливо произнес:

— К вам это не относится.

Стрельцы сделали шаг назад, пряча на лицах довольные улыбки. Наверное, в любом мире нет для солдата большей радости, чем точно исполнить дурацкий приказ командира, и чем глупее приказ и нелюбимее командир, тем больше радость.

Я наклонился к Сидору и прошептал ему на ухо:

— Эта штука правильно называется автомат. Если потребуют, можешь смело клясться.

— Потребуют, можешь не сомневаться, — кисло процедил Сидор.

Никто не вышел, и монах потребовал принести клятвы. Процедура затянулась почти на час, но по истечении этого времени наша странная компания покинула двор в полном составе. Никто не умер, ни среди нас, ни среди других посетителей.

9

Погода точно сошла с ума, кажется, что с каждой минутой становится чуть-чуть холоднее. К полудню температура упала градусов до десяти ниже нуля и мороз продолжает крепчать. Мои попутчики в один голос утверждают, что причиной этому колдовство, случившееся прошедшей ночью, дескать, после освобождения таких сил погода всегда чудит.