Читаем Мифы Чернобыля полностью

Все дороги ведут в Технополис,И осколки стекла откололисьОт моих отражений в тумане,Там, где сущности стали обманом…Я слагаю из них слово "вечность",В бесконечности бродит конечность,Нет ни льда, ни стекла и ни пепла,Не вернусь, и останусь проектна…Лед холодный, слова бесполезные,И значения нам неизвестные…Есть идеи, но где же познание?Есть реальность, но нет нереального…Мона Лиза ушла из картины,И в развалинах "тонкого мира",Убивая идеи и смыслы,Ослепляет осколками истин…Отделилась душа от сознанья,Время есть — нет предела скитаньям.Мы привыкли считать объективным,Что в чужих воплотилось картинах,Но идея осталась простою:Из песка мир ребенком построен…В Технополис ведут все дороги,От ролей разбегаются Боги,И в аду больше нечего делать.Даже Кай там остался без Герды,Мефистофель, играющий в театре —Лишь бессмысленной лжи отпечатки.Я вплетаю в вас тонкие нити,Я останусь за гранью событий,Я вернусь, растеряв свою душу,В море место назначено суше.Где-то мир был построен из пепла,Героиня взяла и ослепла,Там, куда приведут все дороги,Оставляя слова на пороге…Журавлей породила бумага,Мне осталось чуть меньше полшага,Мне осталось чуть меньше полмысли,Образуются в воздухе числа,Превращаются Знаки в печати,Сохранив свою сущность отчасти.Ну а мы больше ими не станем,Воплощается наше сознанье…Я воткну в себя тонкие иглы,Чтобы кровь на морозе погиблаВ Слове "вечность", и я замерзаюВ бесконечность открыты ворота…

Реплика:

— Чьи это стихи?


Студентка, 18 лет:

— Мои. Называются "Технополис". Мы отыгрывали вариант некой цивилизации, где роль информконструктов велика. Вот и навеяло…


Реплика:

— Вот уж навеяло. Аж дрожь берет.


Реплика (эксперт по логистике, 34 года):

— Хорошие стихи. А я предлагаю вам вернутся в 1986 год. Мироощущение индустриального человека было тогда неотъемлемо связано с грядущей ядерной катастрофой… Детям снились страшные сны на эту тему. Мир судачил о "ядерной зиме". Строились или проектировались, или "фантазировались" бункера. И про "у нас", и про "на Западе". Несколько раз мир едва не сорвался в пропасть обмена ударами. Карибский кризис помнили не только Принимающие решения. Казалось, до кнопки дотянуться легко. Система "Цивилизация" держалась на честном слове и на гомеостатическом законе: "Я не хочу умирать, это как-то несистемно, у меня программа другая: питаться и сохраняться".


Реплика:

— Говорят, чего боишься, то и случится!


Реплика:

— Искупление вышло слабенькое… Но Противостояние ядерных держав куда-то делось…


Реплика:

— Вот! Вот! Эта то самое, господин Председатель!


Смех в зале.

На открытых семинарах царит команда "вольно", запрещается только тянуть одеяло на себя, то есть оказываться из рамки "чувствительного потребителя и носителя личных интересов". Эти как-то уходят сами… Они не понимают зачем упаковывать знания и рефлектировать опыт.


Ведущий (психолог, 44 года):

Перейти на страницу:

Все книги серии Мифы без грифа

Похожие книги

Сталин и репрессии 1920-х – 1930-х гг.
Сталин и репрессии 1920-х – 1930-х гг.

Накануне советско-финляндской войны И.В. Сталин в беседе с послом СССР в Швеции A. M. Коллонтай отметил: «Многие дела нашей партии и народа будут извращены и оплеваны, прежде всего, за рубежом, да и в нашей стране тоже… И мое имя тоже будет оболгано, оклеветано. Мне припишут множество злодеяний». Сталина постоянно пытаются убить вновь и вновь, выдумывая всевозможные порочащие его имя и дела мифы, а то и просто грязные фальсификации. Но сколько бы противники Сталина не стремились превратить количество своей лжи и клеветы в качество, у них ничего не получится. Этот поистине выдающийся деятель никогда не будет вычеркнут из истории. Автор уникального пятитомного проекта военный историк А.Б. Мартиросян взял на себя труд развеять 200 наиболее ходовых мифов антисталинианы, разоблачить ряд «документальных» фальшивок. Вторая книга проекта- «Сталин и репрессии 1920-х-1930-х годов».

Арсен Беникович Мартиросян

Публицистика
Африканский дневник
Африканский дневник

«Цель этой книги дать несколько картинок из жизни и быта огромного африканского континента, которого жизнь я подслушивал из всего двух-трех пунктов; и, как мне кажется, – все же подслушал я кое-что. Пребывание в тихой арабской деревне, в Радесе мне было огромнейшим откровением, расширяющим горизонты; отсюда я мысленно путешествовал в недра Африки, в глубь столетий, слагавших ее современную жизнь; эту жизнь мы уже чувствуем, тысячи нитей связуют нас с Африкой. Будучи в 1911 году с женою в Тунисии и Египте, все время мы посвящали уразуменью картин, встававших перед нами; и, собственно говоря, эта книга не может быть названа «Путевыми заметками». Это – скорее «Африканский дневник». Вместе с тем эта книга естественно связана с другой моей книгою, изданной в России под названием «Офейра» и изданной в Берлине под названием «Путевые заметки». И тем не менее эта книга самостоятельна: тему «Африка» берет она шире, нежели «Путевые заметки». Как таковую самостоятельную книгу я предлагаю ее вниманию читателя…»

Андрей Белый , Николай Степанович Гумилев

Публицистика / Классическая проза ХX века