Мифы Чернобыля

"Эпоха "бархатных революций" в Восточной Европе: коммунистические ре-жимы обрушивались один за одним, по "принципу домино". Миллионы людей глядели телерепортажи, не веря своим глазам: казалось, будто где-то там и вправду наши сумели бросить в жерло Ородруина Кольцо коммунистического Всевластья, и чары развеялись"…

Но, оказывается, был и третий сценарий. В отличие от двух предыдущих — новый и вполне оригинальный. Чернобыльская катастрофа не просто "открыла" сюжет распада СССР и Восточного блока. Одновременно она "закрыла" Сюжет ядерной гонки и ядерной войны.

Вполне можно сказать, что Чернобыль произошел "вместо ядерной войны" — разумеется, не в физическом пространстве, а в информационном. Нагнетающийся десятилетиями страх не мог исчезнуть сам по себе, нужно было завершение гештальта, катарсис. Держава, уступившая в гонке вооружений и проигравшая Третью мировую войну, погибает в ядерном пожаре, правда относительно локальном, но очень убедительно демонстрирующим, как все могло быть, но теперь уже не будет. После Чернобыля страх атомной войны в любой ее версии, включая "ядерную зиму", перестает диагностироваться как общественно значимый. Как уже отмечалось, в течение последующих лет гипотеза "ядерной зимы" посредством конверсии превратилась в "глобальное потепление" (не пропадать же добру!), а "ядерная война" начисто утратила в воображении большинства людей апокалипсический характер. Сейчас она воспринимается не в логике последней смертельной схватки альтернативных мировых порядков, гарантированного всеобщего уничтожения, а в контексте борьбы с террористами и государствами-изгоями. В известном смысле, "ядерная война", подобно устаревшим технологиям и списанным самолетам, была передана для окончательной "утилизации" странам третьего мира.

В языке сценариев и Динамических Сюжетов Чернобыльская катастрофа приобретает все черты уникальной: этот скрипт, являющийся Представлением сюжета "глобальная катастрофа", завершает один глобальный сценарий (ядерная война), начинает другой (смерть Империи зла), значим для третьего ("у нас это невозможно"), существенен для четвертого (постиндустриальный барьер).

Поэтому современный мир невозможен без Чернобыля, и произойти эта знаковая катастрофа должна была только в одной из двух версий — она могла случиться или в Советском Союзе середины 1980-х годов, или в Соединенных Штатах Америки в 1967–1968 годах.

Конечно, реактор мог взорваться где угодно: уровень технологической и организационной дисциплины во всех "ядерных державах" был примерно одинаковый, и локальных аварий происходило и происходит, в общем, равное количество, — но случись ядерная авария в любой другой "редакции", кроме "советской" и "американской", она осталась бы "просто катастрофой", каких в новейшей истории пруд пруди. Что-то вроде Бхопала, который стал уроком для специалистов, памятью для двух-трех штатов в Индии и ничем для всего остального человечества.

— Чернобыль — это где-то в Австрии?

— В Австрии "Армагеддонов" не бывает…

Знаковый, символический, рубежный характер Чернобыля, его важность сразу для нескольких глобальных сюжетов, — все это привело к тому, что информация, произведенная в связи с катастрофой 26 апреля 1986 года, сама приобрела структуру, а вслед за ней — поведение, ценностные императивы, способность генерировать новые смыслы и даже по-рождать новые формы деятельности (сталкерство, илферство). Иными словами, Чернобыль стал информационным объектом, и эту особенность катастрофы нужно всегда принимать во внимание.

Заметим здесь, что Чернобыль не случайно все время сравнивают с "Титаником". За всю историю только четыре катастрофы породили информационные оболочки, способные к самостоятельному существованию и имеющие потенциал к развитию. Это — Атлантида, Вавилонская башня, "Титаник" и Чернобыль. В отношении первых двух никто уже не помнит, когда это было, и как, и было ли вообще… информационное значение события тысячелетия назад превысила реальное.

Давно истлели строители их,
Забыта мудрость богов,
Чьи слезы и нынче плещут в край
Хрустальных берегов,
И сердце Марса едва стучит
Под небом ледяным,
И ветер беззвучно шепчет, что смерть
Придет ко всем живым…