Мифы Даманского

Говоря далее о засилии армейских командиров, Робинсон так представляет надежды многих китайских руководителей: в случае проблем на границе военные отправятся заниматься своим непосредственным делом и перестанут вмешиваться в вопросы гражданской администрации. Что же касается Мао и его окружения, то они видели все угрозы курсу «культурной революции» и в поисках выхода могли решиться на внезапное и никем не ожидаемое действие. Этим действием было нападение на советских пограничников, а результатом — военная истерия. Таким способом Мао Цзэдун надеялся решить двуединую задачу: преодолеть народное сопротивление и получить у делегатов грядущего съезда КПК карт-бланш на проведение им своей политики. Но понимал ли Мао рискованность своей затеи? Т. Робинсон отвечает так:

Тот контраргумент, что Советы обладали превосходящими силами вдоль границы и потому подавят китай-

ское нападение, вероятно, встретил возражения: во-первых, коммунистическое движение в Китае уже сталкивалось с подобными ситуациями и выигрывало; во-вторых, Советский Союз — это «бумажный тигр»...; в-третьих, такие инциденты могут быть только полезны для Китая, поскольку на «негативном примере» раскрывают природу советского «социал-империализма».

Наконец, американский ученый видит и внешнеполитические причины, по которым китайское руководство пошло на открытый конфликт с СССР. По его мнению, таких причин три.

Первое объяснение состоит в том, что китайское политическое и военное руководство, видя советское военное строительство и все более растущую агрессивность русских на границе, решило, что дальнейшие советские действия должны быть остановлены. Таким образом, можно утверждать, что Пекин решил «провести черту» перед русскими и приказал своим пограничным патрулям увеличить частоту их передвижений, а также оказать русским силовое противодействие, если последние выйдут в те места, которые китайцы считали своими. Слабым местом этого аргумента является очевидное неравенство совокупной мощи в пользу русских, однако вдоль самой границы баланс мог быть более ровным, а в некоторых местах китайцы даже преобладали. Кажется, именно такое положение было в районе Даманского. В любом случае этот аргумент предполагает, что у китайцев был небольшой выбор, чтобы попытаться остановить русских до того момента, когда последние станут слишком самоуверенны и начнут оккупировать территорию вместо обычного нарушения границы.

Робинсон старается занимать позицию беспристрастного исследователя и потому тщательно следит за тем, чтобы обвинения в адрес одной стороны компенсировались немедленными обвинениями в адрес другой. Однако такое понимание объективности, столь характерное и для других ученых Запада в тех вопросах, которые не касаются их собственных стран, совершенно искусственно и потому не имеет ничего общего с поисками истины.

Почему он не говорит о том, что советское военное строительство стало результатом обострения обстановки на границе, вина за которое лежит полностью на китайской стороне? А о какой агрессивности идет речь? Может, имеется в виду противодействие все более наглым посягательствам маоистов на советскую территорию? Упоминание об оккупации советской стороной каких-то территорий вообще следует отнести к разряду курьезов.

Вторым возможным объяснением является аргумент «приобретения раньше других», который понуждал китайцев предпринять что-либо в отношении увеличивавшегося диспаритета сил в приграничных районах в пользу Советов. Делая вывод, что столкновение неизбежно. Пекин мог решить инициировать столкновение в том месте, где Советы были относительно слабы. Этим китайцы надеялись убедить Советский Союз не идти дальше в своих планах.

Третье внешнеполитическое объяснение, аргумент «зубы дракона», предполагает, что Мао полностью контролировал политику в Китае и что его политика в отношении Советского Союза в 1969 году продолжала основываться на видении этой страны как ненавидимого и опасного ревизиониста, врага внутри мирового коммунистического движения. В соответствии с этим объяснением Мао боялся, что, несмотря на общий успех четырех лет борьбы «культурной революции» против ревизионистского влияния в Китае, оставалась возможность нового зарождения ревизионистского вируса как внутри Китая, так и через советское влияние. В таком случае требовалась вакцинация против ревизионизма, что позволило бы сдержать его силу и после ухода Мао. Если бы удалось раз и навсегда убедить китайский народ, что существует угроза советского ревизионизма, то его уже нельзя будет соблазнить «буржуазной ревизионистской линией». Возможно, Мао надеялся, что за серьезным военным столкновением последует постоянная национальная ненависть к русским, которую можно поддерживать через прессу, а антисоветские демонстрации по всей стране позволят довести дело до конца. Следовательно, этот аргумент означает, что инцидент на Даманском являлся первой стадией выращивания «зубов дракона» между Китаем и Россией.