Мифы и факты русской истории

Наиболее критичен к Палицыну и его «Сказанию» был И.Е. Забелин. По его словам, «личность Палицына долго ещё будет служить предметом разногласия и спора в исторических исследованиях по той одной причине, что старец, написавший свое Сказание, сумел в нём в некоторых местах так связать и сплести недостойную похвалу самому себе с достойными хвалами своему монастырю, что исследователи и до сих пор никак не могут распутать этого узла и отделить самохвальную личность от исторической знаменитости самого монастыря. Они представляют обстоятельства в таком виде, как будто келарь Палицын есть самый этот монастырь, как будто деяния старца есть те самые те деяния, которыми всегда был славен монастырь». Забелин делит исторические персонажи Смутного времени на «прямых» и «кривых», и келарь Авраамий являет у него пример «кривого». Много благосклоннее к Палицыну В.О. Ключевский. Авраамий привлекает его одаренностью натуры — талантом писателя, рачительностью хозяина и ловкостью дипломата. Моральная цена одаренности мало волнует историка, ведь о «прямых» героях Смуты он высокомерно отозвался: «Московское государство выходило из страшной Смуты без героев; его выводили из беды добрые, но посредственные люди».

Любопытное письмо из архива Яна Сапеги приводит С.Ф. Платонов. Письмо написал в Москве в конце 1609 или начале 1610 г. «нищий царский богомолец» архимандрит Авраамий, «преподобного отца нашего Сергия игумена постриженик». Нищий богомолец, видимо, очень влиятельный человек, ибо Сапега «царским словом» приглашал «архимадрита» Авраамия приехать из Москвы в свой стан под Троицу — «чтобы земля умирити и кровь крестьянскую утолити». Авраамий в письме отвечал, что в Москве уже все в нужде, «всем щадно, всяким людям», и потому «образ будет Шуйскому скоро». Слова эти означают, что скоро Шуйского свергнут, а стало быть ему, Авраамию, нет смысла покидать Москву. Впрочем, он обещал выехать, когда будет возможность, «когда будет мой довол». Прося посылать к нему «бережно и негласно» ходока с письмами «для ради царского дела», прося не казать никому эти грамотки, «старец архимадрит» смягчил свой осторожный отказ ценными сведениями о времени и дорогах, какими ходят в Москву «станицы» от Скопина; он сообщает также, что из Москвы к Скопину посылают детей боярских «чтобы он шел раньше, а москвичи не хотят долго сидеть в осаде».

Как дальше пишет Платонов, «в Москве тогда было два архимандрита Авраамия — чудовский и андроньевский, но оба, насколько знаем, не имели отношения к Троицкому монастырю и не могли влиять на троицкую братию, чтобы она подчинилась Сапеге ради умирения земли и утоления христианской крови. Мы не удивились бы, если бы в данном случае "старцем архимадритом" оказался знаменитый Палицын». Историк не видит противоречия в том, что Палицын не был архимандритом. Автор письма зовет себя «старец архимарит Авраамей», как бы намекая, что он не совсем превратился из старца в архимандрита. Подобное могло быть, если в Тушино его произвели в архимандриты: «Старец Авраамий мог быть в одной иерархии "старцем келарем", а в другой "старцем архимандритом" совершенно так же, как Филарет был в одной епархии патриархом, а в другой митрополитом».

События Троицкой осады нашли отражение в церковной живописи. В житийной иконе Сергия Радонежского конца XVII — XVIII в. из музея им. Андрея Рублева в 20 клейме изображены явления преподобного Сергия архимандриту Иоасафу. Начиная с 1850 г. в художественной мастерской Троице-Сергиевой лавры создается серия литографий, посвященных осаде монастыря. В 1891 г. В.П. Верещагин создает картину «Осада Троице-Сергиевой Лавры», где архимандрит Иоасаф окропляет народ святой водой во время крестного хода в осажденном монастыре. В 1894 г. Д.С. Милорадович пишет картину «Оборона Троице-Сергиевой лавры». В 1932 г. появляется картина, создание которой в то время требовало не только веры в Бога, но мужества. М.В. Нестеров написал картину «Всадники. Эпизод из истории осады Троице-Сергиевой лавры», где три всадника, три святых старца, летят над землей для защиты Троицкого монастыря.