Мифы и легенды народов мира. Т. 1. Древняя Греция

Внуки выросли могучими юношами. С восхищением смотрел старик на сына Тидея, вспоминая о первой ночной встрече с его отцом. Тидей носил львиную шкуру, но был мал ростом, сын же вырос настоящим львом, выше отца едва ли не вдвое. Радовал взгляд Адраста и сын Полиника, хотя и огорчало честолюбца, что второй его дед, Эдип, не дожил до того, чтобы видеть, как он, Адраст, поставит на царство в Фивах их общего внука. И разумеется, на глазах у Адраста появлялись слезы умиления при виде собственного сына и наследника Эгиалея, который вместо него поведет отряд аргосцев против наследственных врагов.

И вот пришло время, состоялся второй поход на Фивы. Фиванцы во главе со своим царем, сыном Этеокла Лаодамантом, вышли навстречу врагам. В первой же битве Лаодамант поразил копьем прекрасного Эгиалея, но и сам не вышел живым из боя: мстя за гибель друга, нанес ему смертельный удар сын Амфиарая Алкмеон.

Адраст, сопровождавший войско, стал свидетелем гибели сына. «Так вот цена моего упрямства! – думал старик, рыдая. – Боги мне указывали: «Остановись!», а я шел и шел. К чему мне возвращаться в Аргос, который я лишил царя и защитника?»

Погруженный в горе, Адраст не последовал за войском. Он не узнал, что оставшиеся в живых фиванцы вступили в переговоры с победителями и им было разрешено покинуть многострадальные Фивы перед тем, как город был разрушен.

На обратном пути победители с трудом вырвали тело Эгиалея из объятий отца, чтобы предать его земле. Когда же разгорелся погребальный костер, обезумевший от горя старец бросился в него, и никто не смог его удержать. И не узнал Адраст, что его крови было суждено течь в жилах правителей, которые стали править в возрожденных из пепла Фивах. Ведь их первым царем стал его внук, сын Полиника и Аргии Ферсандр.

Так в тесный клубок страстей – непомерного честолюбия, звериной ярости, жестокости, отчаяния, человеколюбия и любви сплелись судьбы героев трех поколений из Фив, Аргоса, Этолии, Аркадии. Певцам-аэдам, авторам не дошедших до нас поэм, афинским трагическим поэтам оставалось лишь вытягивать отдельные нити и сплетать такие великие произведения, как «Царь Эдип», «Эдип в Колоне», «Семеро против Фив», «Антигона». Трудно понять, что было истинной причиной многолетней войны между Фивами и коалицией союзников во главе с Аргосом, но в ее реальности у ученых нет никаких сомнений. Эти события в какой-то мере проливают свет на политическую историю микенского времени, объясняя, почему микенским царствам не удалось противостоять мощному вторжению северных народов в XII в. до н. э.

Преступные братья

Сами микенцы, если верить мифам, так рассказывали о начале своего прославленного города.

У речного бога Инаха, сына Океана и Тефиды, от брака с нимфой Мелией, кроме сыновей Форонея и Эгалея, была дочь Микена, родившая Аргоса. Имя Микены и получил соседний с Аргосом город, управляемый благочестивыми старцами. Их сменили чужеземцы, назвавшиеся Атреем и Фиестом, сыновьями Пелопса. О победе Пелопса над царем Элиды микенцы слышали, но о том, каким она достигнута путем, не знали. Видя, что братья – могучие воители, они поставили их во главе войска и сказали:

– Правьте нами, как хотите, оба сразу или по очереди.

Не знали они, что Атрей и Фиест были убийцами своего двоюродного брата Хрисиппа, в котором видели соперника. Ведь, согласно оракулу, в доме Пелопса, чьими сыновьями были Атрей и Фиест, царем должен стать тот, кому будет принадлежать животное с золотой шерстью. Братьев насторожило, что имя Хрисипп означало по-гречески «златоконный», и они решили от него избавиться. Когда Пелопс проклял убийц, они бежали в Микены.

Ответили братья народу, что будут править сообща до тех пор, пока кому-нибудь из них боги не пошлют в качестве знака царской власти животное с золотой шерстью.

Несколько лет в Микенах царили мир и благодать, и горожане не могли нарадоваться своему выбору. Желая вступить в союз с усилившимися Микенами, сам царь Крита отдал в жены Атрею свою дочь Аэропу ^[206]. Микенцы преисполнились гордостью, ибо родство с критским царем обеспечивало городу богатство и спокойствие.

Но надо же было родиться в стаде Атрея барашку с золотой шерстью! Возликовал Атрей и приказал пастухам перенести овцу вместе с златошерстным ягненком в свои покои. Пастухам и слугам было приказано под страхом смерти молчать о знамении богов. Однако в ту же ночь Фиест узнал об этом от супруги Атрея Аэропы, с которой был в преступной связи.

А наутро, когда созвали народное собрание и Атрей зашел за золотым барашком, его не оказалось и лишь жалобно блеяла овца, словно умоляя вернусь сосунка.

С дурными предчувствиями бросился Атрей на агору, где всегда собирался народ. Он сразу же увидел коварного брата с золотым барашком на руках.

– Вор! – крикнул он ему в лицо. – Отдай украденное!

Но Фиест выглядел как сама невинность.

– Это мой барашек, – спокойно произнес он. – Мне его сегодня вручил при свидетелях пастух.