Мифы и легенды народов мира. Центральная и Южная Европа

XXVII О ТОМ, КАК МАРКГРАФ РЮДЕГЕР ПРИНИМАЛ У СЕБЯ КОРОЛЕЙ И ИХ ВОИНОВ

Наконец добрались Нибелунги до земель благородного маркграфа Рюдегера из Бехларна. Теперь они уже на границе владений Этцеля. Гостеприимно принял их маркграф в своем доме, и бургунды могли наконец отдохнуть от утомительного пути. Три дня проводят они тут, а на четвертый при прощании хозяева каждого наделяют дарами: панцирем, мечом, щитом и золотым запястьем. Юноша Гизельгер перед отъездом обручается с дочерью Рюдегера, Дитлиндой. Взяв с собою пятьсот своих воинов, Рюдегер сам провожает замкундов ко двору Этцеля и посылает вперед гонцов с вестью о прибытии гостей из Вормса.

XXVIII О ТОМ, КАК НИБЕЛУНГИ ПРИХОДЯТ В ЗАМОК ЭТЦЕЛЯ И КАК ИХ ТАМ ПРИНИМАЮТ

Наконец пришли Нибелунги в землю гуннов. Тут навстречу им вышел с приветствием находившийся в то время при гуннском дворе Дитрих Бернский [7], со своими славными воинами из страны Амелунгов [8]. Нибелунги и Амелунги при встрече выказывают глубочайшее уважение друг к другу. После приветствия Дитрих, как бы предостерегая Нибелунгов, осторожно спрашивает их:

— Разве вы не знаете, что Кримхильда до сих пор еще оплакивает своего нидерландского воина?

— Довольно уж плакала она, — говорит на это Хаген, — Зигфрид много уже лет лежит, сраженный моею рукой. Короля гуннов должна она теперь любить, а Зигфрида уж не вернет!

Но Дитрих стоит на своем: пока жива Кримхильда, их может постичь великая беда.

— Берегись же, опора Нибелунгов! — говорит он.

— Как же мне беречься? — говорит король. — Сам Этцель послал за нами послов, чего же больше?

— Пусть лучше Дитрих расскажет нам, в каком расположении духа видал он королеву, — говорит Хаген.

— Одно только скажу я вам, — говорит Дитрих Бернский, — каждый день по утрам слышу я, как жена Этцеля громко и горестно взывает к Богу, оплакивая могучего Зигфрида.

— Что бы ни говорили нам тут, — дело сделано! — восклицает отважный шпильман Фолькер. — Будь что будет, должны мы скакать на праздник, а там увидим, что ждет нас, отважных витязей, у гуннов!

Но вот бургундские воины въезжают наконец во двор короля Гуннов, и Кримхильда, стоя у окна рядом с королем, с радостью видит бургундские гербы на щитах подъезжающих воинов. Гуннские же воины интересуются одним только Хагеном, убившим первого супруга Кримхильды, могучего Зигфрида, сильнейшего из всех богатырей. На него обращены все взоры в то время, как он въезжает во двор замка. Фигура его поражает и самого короля Этцеля; он спрашивает одного из приехавших с Кримхильдой бургундов, кто этот рыцарь. Замкунд отвечает ему, что это — Хаген, родом из Тронье, сын Альдриана, и Этцель вспоминает тут старые времена, когда сам Альдриан жил еще при его дворе, а юноши Хаген и Вальтер [9]были товарищи его веселой молодости.

Прибывших гостей разместили, но не всех вместе, а по частям, в разных местах замка. Распорядилась так королева для того, чтобы отделить домашнюю свиту короля Рейна.

Тем временем Кримхильда вышла навстречу своим родичам. Неприветливо встретила она братьев и только Гизельгера поцеловала и подала ему руку. Увидя это, Хаген покрепче подвязал свой шлем.

— После такого приветствия отважным витязям следует остерегаться, — воскликнул Хаген, — тут по–разному встречают короля и его воина. Не к добру приехали мы на это празднество!

— Пусть приветствует тебя тот, кто рад тебя видеть, — сказала на это Кримхильда, — ты же сам по себе не получишь от меня привета. Скажи–ка лучше, что привез ты мне из Вормса с Рейна, чтобы заслужить горячий привет?

— Не знал я, что витязи должны возить тебе дары, а то привез бы тебе подарок, — для этого я достаточно богат.

— А что же клад Нибелунгов? Куда ты его дел? Тебе ведь известно, что принадлежал он мне, и ты должен бы был привезти его мне сюда, в землю Этцеля.

— Скажу тебе по правде, госпожа, — вот уже много дней, как я ничего не знаю о том кладе. Господа мои велели бросить его в Рейн, и там, вероятно, пролежит он до Судного дня.

— А все же казалось мне, что следовало привезти мне сюда хотя бы часть моего достояния. Много горьких дней пережила я, думая о нем и о том, кому он прежде принадлежал.

— Напрасно было так думать, — отвечал Хаген, — у меня и без того было что везти: мое копье и щит, блестящий шлем и этот меч, который держу я в своей руке.

После этого Кримхильда отдала приказ, чтобы никто из витязей не смел являться в зал с оружием в руках. Но Хаген наотрез отказался доверить кому–нибудь свое оружие.

— О горе мне! — воскликнула Кримхильда. — Почему же мой брат и Хаген не хотят расстаться со своим щитом? Они предуведомлены обо всем, и если б знала я, кто это сделал, тот заплатил бы мне за это жизнью!

Гневно сказал тогда ей Дитрих:

— Это я предупредил благородных и знатных королей и Хагена, могучего бургундского воина. Да только мне ты, ведьма, за это ничего не сделаешь!