Мифы и легенды Огненной дуги

Ещё одной существенной негативной особенностью этого труда стало нивелирование индивидуальности (особенностей характера, стиля работы, полководческого почерка и т. д.) всех более или менее заметных и значимых фигур минувшей войны. Как точно подметил американский журналист А. Верт, работавший в 1941–1945 гг. в СССР, издание «страдает тем недостатком, общим для многих, хотя и не для всех советских книг о Второй мировой войне, – что он показывает, по существу, всех русских в точности похожими один на другого»[67]. Подобный подход свидетельствовал не только о непонимании авторским коллективом значения индивидуальности личностей, находившихся в системе стратегического и оперативного планирования боевых действий, управления войсками, но прежде всего указывал на стремление тогдашнего руководства Советского Союза всеми средствами выделить особую роль Коммунистической партии и советской системы, лишить отдельного человека (советского солдата, полководца или рабочего на оборонном заводе) права на способность самостоятельно, по велению собственной совести совершать подвиг или выдающийся поступок при защите своего Отечества.

Подвергнутые справедливой критике сразу же после выхода из печати отдельные тома редколлегия была вынуждена срочно дорабатывать[68]. Однако государственная система, выстроенная под «одного человека», была неспособна к трансформации. Поэтому никаких принципиальных изменений в переизданных книгах не произошло, удалили лишь технические ошибки и несколько расширили отдельные разделы. Глава о событиях на Огненной дуге тоже претерпела лишь «косметические» изменения.

Следует подчеркнуть, что в первой половине 1960-х годов тема Курской битвы была одной из самых обсуждаемых в советских СМИ. И причина этого крылась не только в личной заинтересованности Н.С. Хрущёва и его ближайшего окружения, хотя, безусловно, она имела существенное влияние. Но, на мой взгляд, определяющим всё-таки был идеологический фактор. Дело в том, что в период «хрущёвской оттепели» советскому народу впервые было рассказано о трагических событиях 1941–1942 гг., хотя и в очень урезанном виде. Тем не менее для большей части общества эффект был ошеломляющий. Целью этого было желание окружения Н.С. Хрущёва усилить процесс развенчания культа личности закреплением в общественном сознании тезиса, будто бы «И.В. Сталин командовал войсками по глобусу», тем самым усилить свою власть и влияние. Когда же результат был достигнут, то потребовался «антидот», т. е. мощный противовес первому периоду войны, чтобы негативные последствия поднятой информационной волны, нацеленной на имя Верховного главнокомандующего, в общественном сознании не были перенесены на КПСС и государство в целом. Для этого как нельзя лучше подходила Курская битва. Во-первых, она была и масштабной, и победоносной. Во-вторых, проходила летом, что до этого считалось неудачным временем года для ведения боевых действий Красной Армии. В-третьих, многие из её участников (генералы, крупные политработники и партийные функционеры) не только ещё находились «в строю», но и занимали высокие посты в государстве и армии. Поэтому появилась возможность решить идеологическую задачу и себя не забыть. В результате три месяца до начала июля и 50 огненных суток июля и августа 1943 г. стали «дежурной» темой не только в преддверии юбилеев, но в той или иной форме годами присутствовали на страницах советской прессы и в радиоэфире.

Нельзя не признать, что помимо отсутствия у руководства СССР заинтересованности в глубоком научном изучении Великой Отечественной войны, на качество исторических исследований в это время оказывали влияние также и объективные факторы. Во-первых, недостаточные знания советских историков о военной стратегии Советского Союза в годы войны и их неподготовленность к работе по данной проблематике. Во-вторых, база доступных архивных источников была крайне скудной. Как и в прежние годы вся оперативная и значительная часть отчётной документации фронтов и армий за 1941–1945 гг.