Мифы и легенды старой Одессы

г) В позднейший период функционирования Бродской общины произошло как бы нивелирование идеологии противоборствующих прежде общин за счет диффузии, восприимчивости основной массы одесских евреев-традиционалистов, и конфликты переместились главным образом в социальную сферу.

Привидения генерала Толля и компании

В СМИ курсирует сюжет» о том, что небезызвестный Карл Федорович Толль, граф (1829), генерал от инфантерии (1826), генерал-квартирмейстер Главного-штаба и синхронно начальник Училища колонновожатых, участник целого ряда сражений и кавалер высших орденов, якобы владел недвижимостью в Одессе и принимал в своем имении в Люстдорфе (нынешней Черноморке) декабристов Н. М. Муравьева, М. С. Лунина. Подобные представления явились по причине некорректной интерпретации следующего сообщения: «4 сентября 1820 г. Третьего дня г. Толль давал нам обед в немецкой колонии Люстдорф, в 12 верстах от городу. Место прекрасное, на берегу моря…»

Из этого текста вовсе не следует, будто у генерала здесь была какая-то усадьба. Сохранившиеся в фонде Одесского строительного комитета и смежных фондах документы об отводе мест под хутора и их обустройстве однозначно исключают возможность наличия у него недвижимости в немецкой колонии Люстдорф, да и в городе тоже. Речь идёт всего лишь о пикнике в живописной приморской местности, каковые светские развлечения стали традиционными со времен Ришелье. Они включали и лодочные прогулки вдоль берега — к Малому, Среднему, Большому Фонтанам и Люст-дорфу. Позднее такие пикники преобразовались в многолюдные аристократические гулянья, что в свою очередь привело к появлению стационарных купален, увеселительных заведений, подъездных путей и прочей инфраструктуры. Так сформировались, например, зоны отдыха типа Гагаринского плато, Аркадии, Новой Швейцарии, Золотого берега.

Сюда забавным образом подвёрстывается безнадёжно утраченный сюжет, упомянутый ещё литератором Павлом Тимофеевичем Морозовым (1808–1881), с середины 1820-х и до 1837-го служившим в канцелярии Новороссийского генерал-губернатора. Он сотрудничал в «Одесском вестнике», издавал «Новороссийский календарь», участвовал в выпуске одесских литературных альманахов, дослужился в Одессе до коллежского асессора, был близок со всем «умственным обществом», превосходно знал местный быт, традиции, фольклор.

Так вот в благотворительном альманахе «Подарок бедным» (1834 г.) Морозов вскользь говорит о легендарной могиле девицы де Шабер на Старом кладбище (но об этом речь идет в другом разделе данной книжки) и «привидении Либентальском». Напоминая читателям этот давний пассаж Морозова в 1917 году, литературовед, историк, потомственный одессит Николай Осипович Леренер уточняет: «С достоверностью можно сказать, что в одесском населении исчезла всякая память о Либентальском привидении». Непонятно даже, к которому из селений Либенталь можно его привязать — Большой Долине (Гросс-Либенталь, Большая Аккаржа) или Малой Долине (Кляйн-Либенталь, Малая Аккаржа). Могу прибавить лишь то, что в детстве сам слышал некий отголосок, похоже, именно этой легенды, однако привидение именовалось Люстдорфским. Насколько помню, сюжет состоял в том, что девушка из семейства немецких колонистов не получила одобрение родителей на брак с православным малоимущим одесситом, хотела бежать в город на лодке, погибла в морской пучине, а затем бродила по ночам люстдорфским берегом, распугивая мнительную общественность.

Справедливости ради упомянем ещё один сюжет, который может сопрягаться с легендами о привидениях в окрестностях Одессы. Правда, от города далековато, ближе к Аккерману, село Кимбет. Тамошние жители толковали о некоем упыре, который ночами поднимался из могилы, бродил меж домами, всячески пакостил, а в итоге наслал засуху. Как сообщал «Одесский вестник» (1867 год, № 159), сельчане до того рассвирепели, что раскопали эту могилу, вылили туда две бочки воды и — вообразите! — к вечеру пошел дождь…

Привоз

С ним связано множество всяких преданий и небылиц, в абсолютном большинстве вполне безобидных. Однако один сюжет представляется мне всё же вредоносным, поскольку заметно искажает общую картину эволюции плановой застройки исторического центра и реалии топонимического ландшафта. Порой даже в серьёзных публикациях говорят о каком-то единовременном обустройстве Привозной площади, вплоть до того, что приводят конкретную дату основания Привоза — 1865 год. На самом же деле всё обстояло следующим образом.