Мифы и легенды старой Одессы

Вернемся к нашей Ришельевской — средоточии мебельных магазинов, устроенных по европейскому образцу. В середине 1830-х в Одессе насчитывалось около десятка значимых мебельных заведений. Половина из них обслуживала непритязательное патриархальное купечество и мещанство, тяготевшее к Старому базару, Александровскому проспекту и их орбите. Когда продвинутая, как нынче говорят, молодежь говорила о ретроградах, то именовала их «староба-зарцами», сама же предпочитала магазины с французскими и итальянскими вывесками по Ришельевской, а впоследствии и по Дерибасовской. Там и находились новомодные мебельные салоны — немцев Мальмана (семейство известного впоследствии художника), братьев Стаппельберг, Фридланда: все три по Ришельевской, причем первого — в собственном доме, Геммерле — на Дерибасовской, где был «Дом книги». По этой причине Коклен много лет арендовал дом известнейшего в городе греческого семейства Карузо, стена в стену с Мальманом (снова не убоялся, на этот раз конкурента), на углу Почтовой (на этом месте построен дом, где жили Бабели — тоже отец и сын).

Многие годы Варфоломей Коклен — неоспоримо первый из одесских мебельщиков. В любом реестре или справочнике, вопреки алфавитному порядку, он всегда возглавляет список. Когда в 1837 году Воронцов ожидал визита императорской четы, то специально устроил первую в городе и регионе художественно-промышленную выставку, на которой экспонировались изделия и продукция лучших мастеров своего дела — ювелиров, художников, ремесленников, сельских хозяев. Организована она была в самом представительном и обширном тогда доме Крамаревых (на месте коего гораздо позднее возвели «Пассаж»). Так вот Коклен в числе лучших из лучших удостоился чести представлять здешних мебельщиков императору Николаю Павловичу, его августейшей супруге и многим другим высокопоставленным лицам. В те же годы в его салоне были широко представлены фортепьяно известных зарубежных фирм, которые он отдавал и в арендное пользование. Как раз в 1837-м у «мебельщика Коклена» приобрели «для залы Одесской Биржи два канделябра за 350 рублей». В документах из соответствующего архивного дела есть его автограф: Coquelin. Он принимал и другое участие в меблировке этого значимого общественного здания.

Ещё один немаловажный эпизод. Когда в начале 1840-х годов упоминавшееся выше плац-парадное место назначили под застройку «красными лавками», Варфоломей Коклен в числе первых застройщиков подал прошение об отводе ему места. Будущий Пале-Рояль планировался как элитарный торговый центр взамен патриархальных Гостиных (Красных) рядов на Александровском проспекте близ Старого базара, функционировавших с конца XVIII столетия меж Троицкой и Почтовой улицами. Красным товаром называли не только высококачественную мануфактуру, но и в целом предметы роскоши — ювелирные изделия, так называемые военно-офицерские и церковные вещи, галантерею, оптику, лампы, эстампы, мебель, столовое белье, фарфор, фаянс и проч. Пале-Рояль себя оправдал, а затем возникли более современные торговые центры — Дом Вагнера, «Пассаж», «Малый Пассаж» (где теперь «Ирландский паб»). В архивном деле о «красных лавках» имеются подлинные автографы В. Коклена.

В начале 1840-х годов, когда Софиевская улица и начало Преображенской, выражаясь языком современных риэлтеров, обрели статус «тихого центра», где обитал весь местный нобилитет (княжна Кантакузин, барон Рено, генеральша Арсеньева, графиня Нарышкина, семейства Скаржинских, Кирьяковых, Кумбари, Дитерихс, Мещерских и др.), Коклен мог позволить себе перенести заведение с Ришельевской в собственный магазин по Преображенской. Согласно ведомости на 1848 год дом (жилой и флигель по переулку) плюс магазин оценены в 11.020 рублей. Это немало. Для сравнения: сохранившийся с тех пор дом Прокопеуса («Два Карла») оценен в 15.000 рублей. Множество из находившихся тогда в самых престижных местах зданий оценено в два-три раза ниже.

В ходе подготовки монографии об истории Старого городского кладбища, я тщательно отбирал в ретроспективных СМИ ранние некрологи. В середине позапрошлого века они были ещё относительной редкостью: поминали в основном людей служивых, а некрологи, помещённые за плату, только-только начинали входить в обиход. Неудивительно, что сообщений о смерти Коклена не нашлось. Однако это не помешало довольно точно датировать его кончину по косвенным данным. Как уже было сказано, он ещё упоминается в ведомости владельцев недвижимости на 1848 год, составленной, очевидно, в 1847-м или немного ранее. Кроме того, числится в реестре одесских мебельщиков, составленной не позднее 1 сентября 1847 года, то есть наверняка ещё жив. С другой стороны, его уже нет в перечне мебельщиков, составленном не позже 4 августа 1848 года. Вот хронологические рамки, вмещающие его кончину.