Мифы и мины для подрыва Российской государственности

Необходимо также отметить следующий факт из биографии Олдрича Эймса. После того, как он сделал свой выбор в пользу советской разведки, себя он просил называть псевдонимом – «Колокол». В беседах с Питом Эрли он объяснил выбор подобного псевдонима следующим образом: «Я хотел уподобиться русскому демократу-просветителю Александру Герцену, который через свой журнал „Колокол“ будил русскую мысль и, обращался к России с предупреждением». За свое желание «обращаться к России» Олдрич Эймс – «птица высокого полета», как мы хорошо знаем, заплатил чрезвычайно высокую цену…

И в заключение – небольшой литературный пассаж:

«Ты, Каштанка, насекомое существо и больше ничего. Супротив человека ты все равно, что плотник супротив столяра».

Так говорил столяр Лука Александрыч, персонаж рассказа Антона Павловича Чехова «Каштанка», своей собаке. Слегка перефразируя это обращение, так и подмывает сказать следующее:

«Ты, Иуда-Гордиевский, супротив Эймса все равно, что мерзкий падальщик гриф супротив благородного орла».

Добавить что-либо к сказанному просто, на наш взгляд, невозможно, да и, по большому счету, нет никакой необходимости.

Великий Сталин

Масштаб фигуры Сталина действительно не просто велик, он грандиозен и заслоняет своим величием не только современных ему политиков, но и многих исторических деятелей из других эпох. Этот факт безоговорочно признавали все руководители государств, ученые, деятели культуры и искусства, которым приходилось иметь дело с великим «дядей Джо», как окрестили его американцы со свойственной им манерой фамильярничать.

В прозвище этом, однако, нет даже намека на негатив, наоборот, есть что-то теплое, домашнее, располагающее к себе. Видимо, янки через океан сумели почувствовать истинную сущность натуры русского вождя. Вот того же не слишком далекого маразматика Джо Байдена вряд ли назовут «дядей Джо», скорее его нарекут «дядей Деменцием», что будет абсолютно справедливо.

«Свирепый бульдог» Уинстон Черчилль невольно вставал при его появлении. Сам признавался, что какая-то неодолимая сила заставляла его подниматься с места. Однажды, в Потсдаме, он попытался противиться этой силе (все же премьер-министр великой державы – еще ведь жива была Британская колониальная империя!), но стоило Сталину только взглянуть на него, как сэр Уинстон послушно поднялся. В мемуарах он потом уважительно написал о Сталине: «Он принял страну с сохой, а оставил с атомной бомбой» – более емкую и правдивую характеристику трудно представить.

С нескрываемым уважением и искренней теплотой неоднократно отзывался о русском коллеге выдающийся американский лидер – Франклин Рузвельт, единственный в истории США четырехкратный президент. Сталин, впрочем, платил ему таким же ответным уважением и всегда весьма сожалел о тяжелой болезни, с которой приходилось бороться Рузвельту. Нам остается только с ностальгией вспоминать о временах, когда между руководителями государств существовали нормальные человеческие отношения и простые человеческие чувства. Впрочем, тогдашние руководители были самостоятельными, харизматичными политиками, не чета нынешним никчемным марионеткам, которых дергает за ниточки невидимое мировое правительство на службе у транснациональных корпораций.

Самый уважаемый во Франции президент Шарль де Голль, посетив Москву уже после смерти Сталина, в 60-е годы, более получаса неподвижно стоял у его могилы. Великий француз, конечно, осознавал, какую неприязненную реакцию это вызовет у советского руководства, но намеренно подчеркнул этим поступком свое уважительное отношение к великому Сталину.

Председатель КНР Мао Цзэдун, очень высоко несший собственный авторитет, более недели безропотно дожидался приема у Сталина и был несказанно рад, когда эта встреча наконец-то состоялась. Терпение Мао было вознаграждено щедрой помощью, оказанной Советским Союзом Китаю. С этого момента и начался, по сути, стремительный рывок Китая в цивилизацию.