Мифы и правда о погромах

«Объявляю населению, что публичное произнесение мятежных речей и дерзких возгласов против Особы Государя Императора, составляя государственное преступление, будет прекращаться силою и виновные немедленно подвергаются аресту. В случае производства, как это было сегодня, из толпы выстрелов и бросания бомб, — войска откроют огонь. Если повторится стрельба из домов — будет действовать артиллерия…»

Все два дня Столыпин разъезжал по городу с большим конвоем казаков, обращаясь к возбуждённым людям с речами, требуя успокоиться и разойтись. В толпе русских людей об этих речах Столыпина говорили:

«Сказал, успокойтесь, всё будет по-вашему. А жидов я выселю из Саратова в три дня — такие получены мною сегодня правила» .[119]

Казань после объявления Манифеста была захвачена еврейскими партиями, образовавшими отряды погромщиков и полностью контролировавшими город. Губернатор стал игрушкой в руках погромщиков. Но русские люди не выдержали чуждой им диктатуры. 21 октября на главную площадь стихийно начали стекаться тысячи жителей и, собравшись в колонны, с государственными флагами, портретами Царя и иконами двинулись по улицам Казани. А тем временем в городской Думе погромщикам из еврейских партий выдавалось оружие.

Патриоты, подойдя к Думе, разогнали охранные отряды погромщиков и заставили оркестр, игравший недавно революционные песни, играть «Боже, Царя храни».

Но тут погромщики, укрывшиеся в Думе, попытались разогнать толпу выстрелами в воздух и затем и в саму толпу. Вооруженные жители, поддержанные солдатами, кинулись на Думу. Укрывшиеся в ней бандиы забаррикадировались и стали отстреливаться. Солдаты и патриоты-жители совместными усилиями подавили вооружённых громил, заставив их сдать оружие, а некоторых погромщиков в ожесточении казнили на месте.

В Стародубе Черниговской губернии евреи организовали вооруженный отряд, который стал совершать погромы русских жителей. Евреи устроили демонстрацию, на которой призывали к свержению Царя и топтали его портрет. Возмущенные горожане пытались их увещевать, тогда погромщики стали стрелять, а безоружные люди кинулись бежать из города. Еврейский отряд преследовал их до границы города. Возле застав стояли городовые и умоляли жителей вернуться и «не дать городу погибнуть от жидов». Ударили в набат, призывавший жителей к «сбору». Крестьяне, оставив лошадей на выгоне, стали толпами возвращаться обратно, вооружившись кольями, топорами, ломами, железными палками. Так как еврейские погромщики, прогнавшие жителей из города, были родственниками разных городских лавочников, то возмущенные люди попутно разбили лавки и выкинули товары в грязь, заставив евреев бежать из города.

В Ростове-на-Дону сразу после объявления Манифеста экстремисты, преимущественно евреи, соединились в банду, вооруженную ружьями и револьверами, 30 из них были на конях. Эти бандиты попытались захватить власть в городе. Патриотическая манифестация, протестовавшая против бесчинств погромщиков, была расстреляна, и тогда горожане восстали, заставив погромщиков бежать из города. По инерции были разгромлены многие еврейские магазины и избиты представители местной интеллигенции, поддерживавшие сионистов. Против вооружённых ружьями и пистолетами еврейских громил русские люди действовали ломами, топорами, палками и метал лическими прутьями, не оставив в живых ни одного революционера.

В Томске 21 октября проходила мирная патриотическая манифестация под национальными флагами и с портретами Царя, Возле дома архиерея манифестанты остановились, просили отслужить в соборе благодарственный молебен о здравии Государя. Процессия подошла к Соборной площади, но здесь ее ждала шайка бандитов, руководимая евреями, встретившая русских людей градом выстрелов. Сначала толпа дрогнула, а затем тысячные массы одним духом поднялись и буквально смели стрелявших погромщиков, которые стали отступать, забаррикадировавшись в театре и близлежащих домах. Из окон погромщики стреляли в участников шествия. Тогда разбушевавшаяся толпа подожгла здание под крики: «Навсегда истребим крамолу!» Вместе с преступниками погибло немало случайных людей, но в городе не осталось ни одного погромщика.