Мифы и правда о семье Сталина

Вот что о нем написала его мать: «Мой сын, наполовину еврей, сын моего первого мужа (с которым мой отец даже так и не пожелал познакомиться) — вызывал его нежную любовь. Я помню, как я страшилась первой встречи отца с моим Оськой. Мальчику было около 3 лет, он был прехорошенький ребенок — не то грек, не то грузин, с большими глазами в длинных ресницах. Мне казалось неизбежным, что ребенок должен вызвать у деда неприятное чувство, — но я ничего не понимала в логике сердца. Отец растаял, увидев мальчика. Это было в один из его редких приездов после войны в обезлюдевшее, неузнаваемо тихое Зубалово, где жили тогда всего лишь мой сын и две няни — его и моя, уже старая и больная. Я заканчивала последний курс университета и жила в Москве, а мальчик рос под «моей» традиционной сосной и под опекой двух нежных старух. Отец поиграл с ним полчасика, побродил вокруг дома (вернее — обежал вокруг него, потому что ходил он до последнего дня быстрой, легкой походкой) и уехал. Я осталась «переживать» и «переваривать» происшедшее — я была на седьмом небе. При его лаконичности слова: «Сынок у тебя — хорош! Глаза хорошие у него», — равнялись длинной хвалебной оде в устах другого человека. Я поняла, что плохо понимала жизнь, полную неожиданностей. Отец видел Оську еще раза два — последний раз за четыре месяца до смерти, когда малышу было семь лет и он ходил в школу. «Какие вдумчивые глаза! — сказал отец. — Умный мальчик!» — и опять я б^іла счастлива. Странно, что и Оська запомнил, очевидно, эту последнюю встречу и сохранил в памяти ощущение сердечного контакта, возникшего между ним и дедом. При всей аполитичности его юного ума, типичной для современной молодежи, он должен был ненавидеть все, связанное с «культом личности», весь круг явлений, приписываемых одному человеку, и самого этого человека.

Да, он ненавидит этот круг явлений — но он и не связал его в своей душе с именем своего деда. Портрет деда он поставил на своем письменном столе. Так он стоит вот уже несколько лет. Я не вмешиваюсь в его привязанности и не контролирую его чувств. Детям надо больше доверять. И снова я вижу, что я плохо еще понимаю жизнь, полную неожиданностей…»

Здесь С. Аллилуева забывает добавить, что к этому времени отец ее первого мужа, дед мальчика, почти шесть лет провел в заключении и по этой причине не видел внука, а отец мальчика три года пробыл безработным.

Второй ребенок Светланы, дочь Катя, после невозвращения в СССР матери воспитывалась в доме своей бабушки. Окончила институт. Вулканолог. Уехала на Камчатку, где работает до настоящего времени. Имеет дочь. Ее постигла жизненная трагедия — гибель мужа.

Младшая дочь Светланы, Ольга, воспитана матерью так же без мужа, как и ее два первых ребенка. А вот как Светлана Аллилуева сама ее охарактеризовала: «Моя дочь жила в Америке одиннадцать лет, ходила в американскую школу и не говорила по-русски. И действительно, когда я привезла ее в Англию, она была типичным американским ребенком. За два года жизни в Англии она выросла и изменилась. Школа, в которую она ходила, это интернациональная школа квакеров, где огромное внимание придавалось тому, чтобы развивать у детей чувство интернационализма. И я должна сказать, что она сделала большой успех в этом направлении. В школе были дети со всех концов земли, всех национальностей, черные, белые, желтые, и она чувствовала себя в гораздо более интернациональной обстановке, ей это очень нравилось, и это сыграло большую роль в ее развитии по сравнению с ее жизнью в Америке. Когда она вырастет, это будет ее дело решать, какую она себе выберет работу и что она захочет делать. Мы никого не принуждаем. Я никого из своих взрослых детей никогда не принуждала делать то, что я хочу. Но пока она школьница, она будет жить в соответствии с тем, что ее мать считает правильным».

После выезда из СССР Ольга продолжила учебу в Англии. Сегодня эта девятнадцатилетняя девушка вступает в самостоятельную жизнь.

Завершая эту главу, хочу привести последний, разговор с Е. Я. Джугашвили:

Какими благами вы пользовались как внук И. В. Сталина?

— После смерти И. В. Сталина Совет Министров СССР вынес постановление от 14 ноября 1953 года, согласно которому всем внукам И. В. Сталина, а нас тогда было восемь, назначалась персональная пенсия в размере тысячи, в новом исчислении — сто рублей до окончания высшего учебного заведения. Имелось условие, что после десяти классов ученик поступает в институт. Я эту пенсию получал до окончания академии.

Кроме того, один раз в год выдавалась бесплатно путевка в период летних каникул. Первую же путевку мама взяла на Кавказ в город Гагры в санаторий имени Челюскинцев. С тех пор я неизменно ездил отдыхать только на Кавказ, а в 1962 году в Тбилиси встретил свою судьбу — Нану Нозадзе.