Мифы и правда о женщинах

Брэнуэлл. Что угодно, только не это.

Шарлотта. Табби, почему ты сегодня такая надутая? Ах! Что, если у нас у всех будет по своему острову?

Брэнуэлл. Тогда я выбираю остров Мэн.

Шарлотта. А я – остров Уайт.

Эмили. Мне подходит остров Арран.

Энн. А моим будет Гернси.

Тогда мы выбрали главных людей для наших островов. Брэнуэлл выбрал Джона Булля, Астли Купера и Ли Ханта; Эмили – Вальтера Скотта, мистера Локхарта, Джонни Локхарта; Энн – Майкла Сэдлера, лорда Бентинка, сэра Генри Холфорда. Я выбрала герцога Веллингтона и двух сыновей…»

Но скоро воображению детей становится тесно на маленьких островках, окружающих Британию, и вот уже на свет появляются целые островные государства, затерянные в океанских просторах. На обложке учебника географии Энн записывает названия этих новых островов и стран:

«Гаалдин, большой остров, недавно открытый в Южном Тихом океане.

Александрия, королевство на Гаалдине.

Алмедор, королевство на Гаалдине.

Элсраден, королевство на Гаалдине.

Ула, королевство на Гаалдине, управляемое четырьмя государями.

Зелона, королевство на Гаалдине.

Зедора, большая провинция на Гаалдине, управляемая вице-королем.

Гондал, большой остров в Северном Тихом океане.

Регина, столица Гондала».

Шарлотта пишет «историю Ангрии» в виде крошечных книжек, соответствующих по размерам деревянным солдатикам Брэнуэлла. Большинство этих игрушечных книг сохранилось до наших дней, но прочитать их можно только с помощью лупы.

Хроники Гондала, Гаалдина и королевства Ангрии занимают более ста плотно исписанных детской рукой тетрадей. В придуманных королевствах кипят страсти, только что отгремевшие в реальных странах – Франции и Англии. В Стеклянном городе идут пышные великосветские приемы, мятежники свергают тиранов, заговорщики прячутся в горных пещерах, а заточенные в темницу несчастные женщины оплакивают своих мужей и возлюбленных. Их голоса звучат и в стихах, которые писали Энн и Эмили.

От имени одной из своих героинь – Марии Сабии – Энн говорит:

Я в склепе. Жизни свет угас.
Месть, злоба, гнев – нет больше вас.
И нет любви, надежды нет,
Не для меня и мир сует.

…

Нет упований, все черно,

И мысли в тягость мне давно.
Зову я сон целебный: пусть
На краткий час забуду грусть.

…

О да, свободна я во сне.

Но чаще горе снится мне,
Кровь и вина и смерти зов,
Друзья под пыткой, смех врагов.

…

Но все-таки не так давно

Увидеть было мне дано,
Как черная исчезла тень.
Вернулось все. Чудесный день.

Сияет солнце в синеве.

Гуляет ветер по траве.
И вдруг ребенка вижу я.
С улыбкой смотрит на меня.

Мой сын! Не в силах слез сдержать

Спешу к груди его прижать.
Меня целует мальчик мой.
О, счастье! Он опять со мной.

Тут милый голос зазвучал,

Меня по имени назвал.

Передо мной – его отец!

Всем горестям настал конец.

С улыбкой что-то он сказал.

Какой восторг меня объял!
Но странно онемел язык,
Лишь вырвался невнятный крик.
Да будет проклят этот стон,
Прервавший вмиг небесный сон.
Кругом в отчаянье гляжу,
Но их нигде не нахожу.

Исчезли сын с отцом опять,

Одной мне жить и умирать!{ Бронте Э. Сочинения. М.: АСТ. С. 561–562.}

Повседневные заботы

После этих строк кажется, что в домике пастора царили уныние и тоска. На самом деле ничуть не бывало! Вот какой увидела кухню хоуортского дома Шарлотта в 1829 г.: