Мифы и заблуждения в изучении империи и национализма (сборник)

Позвольте мне начать с объяснения, почему я выбрал эту проблему в качестве темы нынешнего конгресса и моего президентского выступления. Конечно, я ею занимаюсь, и потому, думаю, мне есть что сказать. Но проблема живучести империи имеет также особое значение для всей нашей ассоциации, объединяющей представителей разных дисциплин. С момента распада СССР Американская ассоциация содействия славянским исследованиям (AAASS) все время мучилась вопросом о том, что же связывает всех ее членов. Самый простой ответ, естественно, гласит: мы все занимаемся одним и тем же регионом. Однако подобный ответ порождает новые вопросы: что такое регион; зачем нужен диалог между разными дисциплинами? В сущности, это вопросы о том, кто мы такие и почему мы из года в год собираемся вместе на конгресс. Конечно, можно ответить и так: нам просто нравится встречаться со старыми друзьями. Это само по себе уже достойная цель. Однако научная ассоциация должна стремиться к тому, чтобы быть чем-то большим, нежели просто местом встречи старых друзей. Можно дать и другой ответ: AAASS дает нам возможность узнать последние новости о том, что происходит в соответствующих дисциплинах применительно к нашему региону. И это тоже достаточно веская причина для существования нашей ассоциации. Однако существует опасность, что мы как организация являемся лишь формальным объединением представителей разных дисциплин, которые редко взаимодействуют между собой. Эта проблема стоит не только перед AAASS – она присуща всем научным учреждениям, и в особенности междисциплинарным ассоциациям [416] . Любая здоровая междисциплинарная ассоциация должна способствовать формированию общего интеллектуального пространства, где мы могли бы учиться друг у друга, преодолевая границы отдельных наук. Империя – одна из таких общих тем, вокруг которой в нашей ассоциации уже образовалось некоторое междисциплинарное интеллектуальное пространство. Уже существует значительная группа историков, политологов, антропологов, литературоведов и культурологов, которые занимаются этой проблематикой. Популярность предложенной темы иллюстрируется и количеством секций на конгрессе, сформированных в ответ на мое предложение. В то же время многие из нас, обсуждая взаимосвязанные вопросы, все еще говорят за своими отдельными «столиками», редко вступая в контакт с представителями других дисциплин и специалистами по другим историческим периодам. Поэтому, выбирая тему империи и предлагая ее конгрессу в такой формулировке, которая охватывает исторические, политические и культурные аспекты империи, я надеялся стимулировать междисциплинарное общение и расширить интеллектуальное пространство нашей ассоциации.

Есть еще целый ряд достаточно важных причин, почему членам AAASS следует обратить особое внимание на живучесть имперской политики в изучаемом нами регионе. Империя играла и играет одну из главных, возможно, даже самую главную роль в формировании истории, политики и культуры региона. Более того, стремление к империи, страх перед ней, память о ней, мечты о ней продолжают определять культуру, литературу, внутреннюю и внешнюю политику в регионе. Именно империя служит основным оправданием нынешней постсоветской государственной системы. На ней строится обоснование независимости государств региона. В заявлении президента Российской Федерации Владимира Путина о том, что распад Советского Союза был «величайшей геополитической катастрофой века» и «настоящей драмой» для российского народа [417] , содержалось невысказанное предположение: сохранение советской империи было бы более предпочтительно, чем существование демократических государств Восточной Европы и тех пятнадцати государств, что сегодня существуют на бывшем советском пространстве.

Не менее важно то, что империя тесно связана с нашим самоопределением как исследователей. Ни для кого не секрет, что само появление региональных исследований (area studies) и разделение мира на регионы в значительной степени произошло под воздействием имперских проектов и имперского опыта. Изучаемый нами регион – возможно, в большей степени, нежели другие, – определялся имперским опытом. С распадом советской империи оказались размытыми границы нашего региона – как раз потому, что он был привязан к империи. Соответственно, некоторые стали задаваться вопросом: существует ли вообще такой регион мира, ради исследования которого и создавалась наша ассоциация. Я всегда отвечал на это – и да и нет. Все зависит от того, на какие вопросы мы хотим получить ответ. Некоторые проблемы гораздо плодотворнее изучать, проводя сравнение с Европой, с Ближним Востоком, с каким-то другим регионом, оставаясь в рамках какой-то одной науки и не ввязываясь в междисциплинарный диалог. Однако есть и такие проблемы, которые очевидно затрагивают целый ряд стран, находящихся в пределах нашего региона. Изучение этих проблем естественным образом приводит к появлению междисциплинарного интеллектуального пространства, которое служит залогом жизнеспособности наших региональных исследований.