Мифы Ктулху

Два солдата сделали, как он приказал. Де Монтур вздрогнул и указал на труп. Мы, остальные, бросили на него беглый взгляд и от ужаса тут же отвернулись.

— Мог ли человек сделать что-то подобное?

— С кинжалом… — начал было кто-то.

— Ни один кинжал не наносит таких ран, — отрезал испанец. — Немец был разорван на куски когтями какого-то страшного зверя.

Мы оглядывались по сторонам, словно ожидали, что из тени на нас выпрыгнет некий отвратительный монстр. Мы обыскали весь замок — каждый фут, каждый дюйм. Но мы не нашли никаких следов присутствия предполагаемого хищного животного.

Вернувшись в свою комнату, я обнаружил, что Гола запер дверь, и потребовалось почти полчаса, чтобы убедить его впустить меня. Отругав негра за такое странное для дикаря малодушие, я рассказал ему, что произошло. Он худо-бедно понимал по-французски и мог отвечать на диком диалекте, который не без гордости считал речью цивилизованного человека. С отвисшей челюстью и белыми от ужаса глазами он слушал, как я приближаюсь к кульминации рассказа.

— Джуджу! — испуганно прошептал он. — Зверо-человеко-морок!

Внезапно мне пришла в голову одна мысль. Я слышал смутные рассказы, не более чем намеки на легенду, в которой говорилось о дьявольском культе леопарда, который вроде как существовал на западном побережье. Ни один белый никогда не видел его последователей, но дон Винсенте рассказывал истории о людях-животных, одетых в шкуры леопарда, которые бродили по джунглям в полночь, выискивая себе жертву, а если таковую находили — жестоко убивали и пировали ее плотью. Мне стало не по себе, и я схватил Голу за грудки.

— Это был человек-леопард? — допытался я, энергично встряхивая его при этом.

— Господин, господин! — трясясь от страха, зашептал он. — Я ничего не сделал! Это все Джуджу, зверо-человеко-морок! Нельзя говорить про него много!

— Ну уж нет — ты расскажешь все, что тебе известно! — Ощутив вдруг приступ бешеной ярости, я начал трясти раба с такой силой, что он, перепуганный насмерть, пообещал мне выложить все как на духу.

— Они существуют!.. — начал он с выпученными от ужаса глазами. — Время зверолюдей — ночью, в час круглого глаза луны! Однажды негр вышел ночью из хижины — его не нашли. Никаких следов. Большой господин, дон Винсенте, сказал про это: леопард. Но из черных ему никто не поверил. Не было леопардов! Это зверолюд — он является, чтобы убивать! У него когти! Когда опять луна стала кругла, он забрался в одну из хижин на окраине. Разодрал горло женщине, убил ребенка. И все видели следы когтей — но опять большой господин им сказал: леопард! И потом снова луна стала круглой — и опять, и еще, и никто не видел следов леопарда — никто! Только человека следы! А теперь он здесь, в большом доме, у большого господина!

Я издал изумленный, недоверчивый возглас.

Гола еще раз подчеркнул, что сказал правду. Всякий раз человеческие следы цепочкой уходили прочь от места кровавой расправы.

— Тогда почему туземцы не сказали хозяину, чтобы он выследил преступника? — недоверчиво спросил я.

Гола понимающе посмотрел на меня и прошептал, подавшись вперед:

— Следы оставил человек в господских ботинках!

Даже если предположить, что Гола солгал, я почувствовал трепет необъяснимого ужаса. Кто же, по мнению туземцев, совершал эти страшные убийства?

И слуга ответил мне прямо:

— Дон Винсенте!

Голова у меня так и пошла кругом. Как же все это увязать? Кто на самом деле убил фон Шиллера и чуть не прикончил Марситу? Кто бы ни проник к ней, он явно хотел попросту расправиться с ней, а вовсе не надругаться над девушкой, как мы все поначалу решили.

Почему де Монтур предупредил нас? Очевидно, он знал о преступлении еще больше, потому что в конце концов ему удалось доказать нам, что Дезмарт невиновен.

Я вообще ничего больше не понимал.

Несмотря на попытки предотвратить утечку страшных подробностей, весть о резне распространилась среди туземцев. Они сделались беспокойными и нервными, и трижды в тот день дон Винсенте бил черных плетьми за отлынивание от положенных работ. В замке воцарилась тягостная атмосфера. Я подумывал пойти к дону Винсенте и рассказать ему о том, что поведал мне Гола, но решил еще немного повременить с этим.

Женщины в тот день оставались в своих комнатах, мужчины ходили беспокойные и угрюмые. Дон Винсенте объявил, что выставил двойную охрану и отправил отдельный контингент патрулировать коридоры замка. Я цинично подумал, что, если подозрения Голы подтвердятся, охрана не окажет большой помощи.

Я не из тех, господа, кто проявляет терпение в таких ситуациях. Я тогда был молод и горяч. Когда мы сидели за вечерней трапезой, я грянул о стол пустым бокалом и гордо всем объявил, что не испытываю страха ни перед кем, будь то даже не человек, а кровожадный зверь или сам сатана — посему ночью буду спать с раскрытой настежь дверью. Оповестив всех о моем намерении, я демонстративно удалился в свои покои, зло грохоча сапогами.

Снова, как и в первую ночь, пришел де Монтур. Лицо его было совсем как у человека, заглянувшего в самые зияющие врата ада.