Мифы о Беларуси

Крепостное право существовало только в России и Пруссии (о чем, кстати, писал в свое время В. И. Ленин). Мало того, примерно треть крестьян ВКЛ были свободными хуторянами. Да, панская «прописка» у части беларуских крестьян была, были и конфликты с панами, но отсутствовало крепостное право (т. е. рабство) как таковое. Даже польские крестьяне имели меньше свободы, чем литвинские. Беларуский крестьянин, выучившись или прославившись, мог стать шляхтичем, а польский — никогда, на то существовала в Польше «Книга хамов» — инструкция по недопущению простолюдинов в ряды элиты. Неплохой пример «поистине ужасного» положения простолюдинов в ВКЛ — карьера полоцкого мещанина Франциска Скорины, окончившего два факультета университета, получившего степень доктора медицины.

Только в ВКЛ существовала уникальная традиция («дядькование»), когда шляхтичи отдавали своих сыновей в возрасте 3–4 лет на воспитание в деревенские семьи, забирая обратно через 6–7 лет. Об этом писал великий беларуский писатель Владимир Короткевич в романе «Колосья под серпом твоим». Это делалось для того, чтобы у шляхтича не исчезала связь со своей землей и своим народом. В Польше такой традиции не было, в России — тем более.

Так почему всякие баранчики, геращенки и шевченки сочиняют мерзкие выдумки о нашей шляхте и свободном крестьянстве? Ответ очевиден: из ненависти к демократическому государству Великому Княжеству Литовскому, Русскому и Жамойтскому, существовавшему 550 лет и все это время являвшего собой полную противоположность азиатской деспотии под названием Московия (потом — Россия). Они служат сегодня все той же стране, охваченной шовинистическим угаром и мечтами о новом царе.

Завоевателями стали как раз российские помещики, которым после захвата Речи Посполитой цари раздавали наших селян в рабы. Начала Екатерина II, которая подарила русским помещикам около 200 тысяч ревизских (мужских) душ. В том числе 15 тысяч получил фаворит императрицы князь Потемкин (в районе Кричева), 17 тысяч — генерал-фельдмаршал граф Румянцев-Задунайский (вокруг Гомеля и в районе Пружан), 12 тысяч — флигель-адъютант Семен Зорич (в районе Шклова), 7 тысяч — генерал-фельдмаршал Суворов (в Кобринском повете).

А для того чтобы русские рабовладельцы могли удержать наших крестьян в повиновении, была придумана предельно лживая и циничная концепция о том, что наши селяне исстари мечтали стать бесправными рабами российских захватчиков. В этой концепции четыре главных момента:

1. Почему барин русский, а не местный?

Так ведь Беларусь — это Западная Россия, Северо-Западный край, исконная вотчина московских князей (надо полагать — с момента окончания последнего ледникового периода).

2. Почему русский барин речь своих крестьян не понимает?

А потому, что язык крестьян «поляками испорчен». В 1839 году указом царя Николая I было запрещено использование беларуского языка в храмах всех конфессий, в системе образования и в печати.

3. Почему у крестьян другая религия, они все либо униаты, либо католики?

И это потому, что «литовцы и поляки крестьян испортили». В 1839 году своим указом царь запретил униатство.

4. Почему новые рабы русских помещиков не считают себя «москалями»?

Причины аналогичны указанным выше. Но это можно и нужно исправить.

Остается, правда, в «подвешенном состоянии» вопрос о том, что поскольку здешняя страна называлась Великим Княжеством Литовским и Русским, то им правила не только «литовская элита», но еще и русская. Но придумаем, что это были либо русские аристократы, временно попавшие под власть литовцев, либо все они ориентировались исключительно на Москву и были православными. В общем, преобразуем прошлое в тот вид, который нужен нам в текущий политический момент.

В СССР при Сталине добавили еще один «аргумент»: дескать, все народы вокруг исторической Московии (затем Российской империи) с незапамятных времен жаждали объединиться с братским русским народом. Империя до поры до времени отказывалась, а потом, вздохнув, шла навстречу вековым народным чаяниям. Освобождала (от иностранных угнетателей) и прижимала к своей безразмерной груди татар и башкир, украинцев и беларусов, эстонцев и финнов, литовцев и латышей, грузин и армян, казахов и узбеков, таджиков и киргизов, и прочих, и прочих…

Мы видим явную нестыковку в этой концепции: беларуская элита ВКЛ «не может считаться беларуской, потому что была против векового чаяния объединиться с братским русским народом», таков первый тезис. Он отвергает беларускую национальную принадлежность элит времен ВКЛ, характеризуя нашу шляхту как «этнически литовскую».

Но вот второй тезис ЦК КПСС, который полностью противоречит предыдущему: «литовский народ имел вековую тягу объединения с русским народом».

Оказывается, что и этнические литовцы тоже страдали «вековой тягой к Москве». Следовательно, ту же болезнь имела и «литовская шляхта» в Беларуси. Так где логика? Как литовцы могли «не пущать» беларусов к братьям-московитам, если сами любили не менее сильно и тоже мечтали соединиться с ними в объятиях?