Мифы о Китае: все, что вы знали о самой многонаселенной стране мира, – неправда!

В Китае подобные взгляды очень распространены. Вы постоянно слышите, что представительная демократия непременно вызовет насилие и хаос. Свободные выборы откроют дорогу для опасного популизма, а может, даже приведут к возвращению маоизма и к еще большему ущемлению прав человека. При этом часто ссылаются на демагогию секретаря партии Чунцина Бо Силая, возродившего маоистскую риторику и стимулировавшего культ собственной личности; в 2012 году пекинские соперники Бо Силая безжалостно с ним расправились. Этот случай многие используют как пример того, что может случиться со страной, если открыть ворота для широких политических реформ. Повсеместно также высказывается опасение, что в случае победы демократии Китай может повторить путь России, захлестнутой после распада Советского Союза волной гангстеризма и переживающей глубокий социальный кризис. Профессор политологии Пекинского университета Пань Вэй предрекает «распад» Китая в случае, если в стране будут введены свободные выборы. Некоторые считают, что введение демократии откроет шлюзы для ксенофобии и сделает Китай агрессивной страной, опасной для соседей и подрывающей стабильность всего Азиатского региона. Все эти пророчества суммировал в своей речи, произнесенной на острове Хайнань в 2009 году, звезда комедий кунг-фу актер Джеки Чан, заявивший аудитории, что в отличие от прочих народов китайцам просто нельзя предоставлять свободу. «Я не знаю, хорошо это или плохо: иметь свободу, — признался он. — Я постепенно прихожу к выводу, что нас, китайцев, следует держать под контролем».

Непрерывная автократия?

Стоя на северной стороне площади Тяньаньмэнь в Пекине, вы как будто оказываетесь на линии исторического разлома, разделяющей два Китая. На север от вас — пышный, окруженный выкрашенными в киноварь стенами Запретный город, гигантский дворцовый комплекс, возведенный в XV веке по приказанию императоров династии Мин. На юг простирается почти столь же обширное бетонное пространство площади Тяньаньмэнь, одной из самых больших площадей мира, построенной по приказу Мао Цзэдуна. Архитектура того и другого относится к двум совершенно различным эпохам — императорской и коммунистической, и тем не менее, взглянув сперва на север, а затем на юг, вы испытаете довольно похожие ощущения. Масштаб обоих — площади и дворца — пугает. Оба они, каждый по-своему, служат отражением холодной и безжалостной силы. Оба вызывают в человеке чувство собственной малости и незначительности. На этом месте идея Виттфогеля о том, что политическая история Китая представляет собой долгую и непрерывную историю автократии, кажется правдоподобной. Мы по-прежнему придерживаемся взгляда, что авторитарные лидеры, управлявшие Китаем с 1949 года, — это лишь современное олицетворение древнего строя. В западной печати Мао до сих пор часто называют «последним китайским императором». Ничего удивительного тут нет, ведь и самому Председателю нравилось это сравнение. Мао открыто высказывал восхищение фигурой первого китайского императора, Цинь Шихуанди, который, как мы уже видели, был известен своей жестокостью. Но речь идет не об одном лишь Мао. Американский политолог Фрэнсис Фукуяма считает, что вычищенный из партийных рядов Бо Силай потенциально мог стать еще одним «плохим императором» и что его смещение более здравыми элементами партийного руководства было необходимо. Анализируя современное состояние политики, журналисты также постоянно находят аналогии в далекой истории Китая. В 2010-м The Economist напечатал на первой полосе статью, посвященную восходящему партийному лидеру Си Цзиньпину, под жирным заголовком «Следующий император». Выглядело это, как если бы последняя цинская династия вовсе не была свергнута в 1911-м, а продолжила свое существование в несколько видоизмененной форме.

И все-таки в этой тенденции анализировать реалии Китая XX века, глядя на него через лупу прошлого, кроется определенная опасность. Биохимик и синолог Джозеф Нидхэм написал авторитетный семитомный труд, посвященный истории научных достижений Китая. Он документально доказал, что среди прочего такие вещи, как стремена, печатание, компас, порох и плуг, прежде считавшиеся западными изобретениями, впервые появились в Китае. Нидхэм не принимал аргументов Виттфогеля о том, что среди раннекитайских изобретений был и бюрократический тоталитаризм XX века. Он указывал, что мандаринам старого китайского двора часто дозволялось возражать императору и что вплоть до XV века в Китае существовал уровень интеллектуальной свободы, достаточный для обеспечения поразительного прогресса местной науки. «Цивилизация, подвергающаяся столь яростной атаке со стороны профессора Виттфогеля, в свое время набирала должностных лиц из поэтов и ученых», — протестовал Нидхэм… А был ли древний Китай и в самом деле тоталитарной гидравлической империей? Ирригационные работы в долине Желтой реки в ту эпоху вовсе не были столь уж грандиозными. Чем пристальнее вглядываемся мы в виттфогелевскую гипотезу, тем больше обнаруживается в ней дыр.