Мифы об инстинктах человека

В какой-то момент Вилюнас даже цитирует самого Л. С. Выготского, где тот как бы признаёт наличие инстинктов у человека, но ход этот содержит мало изящества, так как работу "Педагогическая психология" Выготский написал ещё в 1926-ом, то есть до того, как сформулировал положения своей культурно-исторической концепции, где тезисы об инстинктах у него уже никогда не встречались, да и, по сути, им там попросту не было места.

Но вернёмся к соотношению органических потребностей и инстинктов именно в том ключе, в каком их обозначил Гальперин. Вилюнас пишет: "Когда беременная женщина по совету врача покупает себе препарат кальция — социальность этого события неоспорима, но можно ли то же утверждать про случай, когда туземке, не имеющей представления о кальции и ещё не знающей о своей беременности, вкусным кажется найденный кусок мела?"

Здесь мы опять видим, что Вилюнас игнорирует чрезвычайно тонкую градацию, предложенную Гальпериным. В приведённом им примере мы обнаруживаем то, о чём говорилось выше — организм испытывает потребность в дефицитарном для него веществе (органическая потребность), но уже то, каким путём эта потребность будет разрешена, для самого организма значения не имеет.

У туземки, как выразился литовский психолог, нет ни малейшей категорической привязки именно к мелу, он не является для неё ключевым стимулом. Она не знает от рождения, что именно мел удовлетворяет потребность в кальции, она познаёт это лишь путём апробации (научения). Тогда как при инстинктивном реагировании животное всегда и точно от рождения фиксировано на строго конкретных объектах и способах реагирования на них. У туземки, в отличие от животных, нет никакой строгой фиксации на удовлетворении возникшей потребности. Ей сгодится любой путь этого удовлетворения, а животным нет. У неё не прописано в генах именно в такой ситуации и именно так реагировать на мел.

Вилюнас попадает в ловушку, расставленной его же "непринципиальностью" по отношению к терминам, и видит в сугубо органической потребности потребность "инстинктоидную".

Когда я хочу пить, это ещё не инстинкт. Инстинкт начинается тогда, когда я реализую свою потребность строго конкретным способом и строго в отношении конкретной группы объектов, и другими путями эту потребность удовлетворить я не умею, не могу.

У человека такого поведения попросту нет. Оно невероятно вариативно. В отличие от животных.

Вилюнас пишет: "Пищевой инстинкт не может быть не наделен мотивационной чувствительностью к видотипичным вкусовым и обонятельным признакам пищи, которые уже новорожденному позволяют узнавать съедобное и избегать вредных веществ". Здесь идёт откровенная (сознательная?) дезинформация о неких "видотипичных вкусовых признаках" для человека и уж тем более об умении человека от рождения разбираться в съедобных или вредных веществах — об этом мы говорили выше, когда описывали совершенно разумные примеры, приводимые Вагнером, относительно того, что человек, в отличие от животных, никогда не знает, чем может отравиться. К человеку всё это приходит не просто с опытом, но с опытом культурным, социально обусловленным, когда ребёнку объясняют, что можно потреблять в пищу, а что нет, иначе век его будет недолгим, как первая юношеская влюблённость.

Пётр Яковлевич Гальперин невероятно красиво всё подметил и жёстко разграничил органическое с биологическим. У человека нет ни малейшего врождённого предзнания о веществах и тем более об объектах, удовлетворяющих его потребности. У человека нет главного для инстинкта — у него нет ключевых стимулов.