Читаем Мифы Поволжья. От Волчьего владыки и Мирового древа до культа змей и птицы счастья полностью

Змеи могут быть как враждебными людям, так и доброжелательными. Добрыми змеями почитались белая, серая, пестрая и зеленая, как осина (вероятно, это были разновидности ужей); злыми — черная и красная, как медь (вероятно, гадюка и медянка). При встрече со злой змеей следовало крепко стиснуть зубы и сжать кулаки — считалось, что в таком случае змея не сможет открыть пасть и ужалить человека.

Защищает человека от змей и сам Кугу Юмо. Согласно поверью, он на ночь запирает пасти всем змеям, поэтому ночью змеи не жалят.

У змей есть владыка — огромный белый змей, обитающий в особом змеином царстве. Он обладает способностью оглушительно свистеть, и на его свист сползаются змеи со всего света. В мифологических сказках змеиный владыка часто принимает облик седого старика.

Ряд поверий были связаны со способностью змеи сбрасывать кожу. Марийцы верили, что сброшенная кожа может служить лекарством от многих болезней — ее прикладывали к ранам, высушенную и истолченную в порошок принимали внутрь, отвар пили и использовали в качестве примочек.

Процесс сбрасывания змеей кожи представлялся марийцам актом возрождения. Отголоски мифа о способности змея исцелять больных и даже воскрешать мертвых сохранились в сказке «Старухин змей».

Жили муж с женой, и не было у них детей. Но когда они совсем состарились, старуха вдруг родила змея. Змей потребовал, чтобы старик сосватал за него царскую дочь. Царь разгневался, приказал убить старика и разрубить его тело на куски. Змей прополз три раза вокруг останков отца — и куски тела срослись. Потом он прополз по мертвому телу от головы до ног — и старик ожил. Змей снова послал отца к царю, царь опять приказал его убить, а тело на сей раз сжечь, так что от него осталась одна зола. Но змей снова оживил старика. В конце концов, после нескольких царских испытаний, змей женился на царевне, сбросил змеиную кожу и превратился в юношу, «прекрасного, как солнце».

Змеи были тесно связаны с колдунами. Считалось, что сильный колдун может повелевать змеями и с их помощью насылать болезни. Особенно опасной была болезнь, вызывающая галлюцинации, когда человеку казалось, что его преследуют семьдесят семь змей — жалят, душат, высасывают из него кровь. В сказках колдун обретает тайные знания и сверхъестественную силу, съев сердце змеи.

Добрые змеи, ужи, считались покровителями дома и домашнего хозяйства. Если уж поселялся в крестьянской усадьбе, это воспринималось как добрый знак. О нем заботились, ему оставляли в миске молоко. Часто из одной миски со змеей пили молоко дети — люди верили, что такой домашний змей охраняет и защищает детей в отсутствие родителей.

Особой любовью и почитанием у марийцев пользовались пчелы. Их называли божьими птичками, дочерьми бога. Убить пчелу было большим грехом. Пчелам покровительствовали бог пчел, Мукш Юмо, и его помощники. Для того чтобы пчелы плодились и приносили много меда, несколько раз в году устраивались торжественные моления. Весной ульи открывали, окуривали дымом и, обращаясь к матери огня Тул Аве, просили ее очистить пчелиное жилище от возможного сглаза, козней злых духов и прочего. Перед роением пчел и после сбора меда приносили жертву Мукшу Юмо. А осенью, закрывая ульи на зиму и оставляя в них часть меда на пропитание пчелам, обращались к пчелиной матке: «Пчелиная мать, за своей семьей хорошо следи, зима длинная, запас бережно расходуй!»

Вероятно, изначально и сами пчелы наделялись божественной силой. Намек на это угадывается в сказке «Как я пчел караулил». По жанру она представляет собой небылицу-нелепицу.

Герой, от лица которого ведется повествование, караулил пчел на отцовской пасеке, но зазевался, и одну пчелу, которую звали Тайра, задрал медведь. Герой сложил пчелиные кости в поленницу, которая выросла до самого неба, так что он стукнулся головой об облако и упал в болото. «Сбегал я домой за железной лопатой, — говорится дальше, — еле-еле себя откопал». Выбравшись из болота, он погнался за медведем, затем оба застряли в дупле дуба, в которое «невозможно было просунуть и палец» и т. д. В конце концов герой сказки возвращается на пасеку и видит: «…летает Тайра вместе с другими пчелами. Так и до сегодняшнего дня летает».

Перейти на страницу:

Все книги серии МИФ. Культура

Скандинавские мифы: от Тора и Локи до Толкина и «Игры престолов»
Скандинавские мифы: от Тора и Локи до Толкина и «Игры престолов»

Захватывающее знакомство с ярким, жестоким и шумным миром скандинавских мифов и их наследием — от Толкина до «Игры престолов».В скандинавских мифах представлены печально известные боги викингов — от могущественного Асира во главе с Эинном и таинственного Ванира до Тора и мифологического космоса, в котором они обитают. Отрывки из легенд оживляют этот мир мифов — от сотворения мира до Рагнарока, предсказанного конца света от армии монстров и Локи, и всего, что находится между ними: полные проблем отношения между богами и великанами, неудачные приключения человеческих героев и героинь, их семейные распри, месть, браки и убийства, взаимодействие между богами и смертными.Фотографии и рисунки показывают ряд норвежских мест, объектов и персонажей — от захоронений кораблей викингов до драконов на камнях с руками.Профессор Кэролин Ларрингтон рассказывает о происхождении скандинавских мифов в дохристианской Скандинавии и Исландии и их выживании в археологических артефактах и ​​письменных источниках — от древнескандинавских саг и стихов до менее одобряющих описаний средневековых христианских писателей. Она прослеживает их влияние в творчестве Вагнера, Уильяма Морриса и Дж. Р. Р. Толкина, и даже в «Игре престолов» в воскресении «Фимбулветра», или «Могучей зиме».

Кэролайн Ларрингтон

Культурология

Похожие книги

Лабас
Лабас

Художник Александр Лабас (1900–1983) прожил свою жизнь «наравне» с XX веком, поэтому в ней есть и романтика революции, и обвинения в формализме, и скитания по чужим мастерским, и посмертное признание. Более тридцати лет он был вычеркнут из художественной жизни, поэтому состоявшаяся в 1976 году персональная выставка стала его вторым рождением. Автора, известного искусствоведа, в работе над книгой интересовали не мазки и ракурсы, а справки и документы, строки в чужих мемуарах и дневники самого художника. Из них и собран «рисунок жизни» героя, положенный на «фон эпохи», — художника, которому удалось передать на полотне движение, причем движение на предельной скорости. Ни до, ни после него никто не смог выразить современную жизнь с ее сверхскоростями с такой остротой и выразительностью.

Наталия Юрьевна Семенова

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / Прочее / Документальное