Мифы, предания и сказки фиджийцев

Лека-паи поблагодарил Туи-ланги и обещал помнить его слова. Прикрыв руками лицо, взобрался он на спину черепахи, и она тут же бросилась в океанские воды — они упали туда с громким всплеском и сразу стали погружаться все глубже и глубже в пучину. Лека-паи уже начал задыхаться без воздуха, но он помнил слова Туи-ланги и держал руки на глазах, не отводя их.

Тут черепаха вновь всплыла и быстро-быстро понеслась по волнам с Лека-паи на спине. Глаза его по-прежнему были закрыты руками: он боялся умереть, открыв их. Множество голосов слышал он, но не открывал лица. Его звали акулы, крича:

— Эй! Мы, акулы, плывем съесть тебя!

Но он не открывал глаз. Промчался мимо ветер, просвистев ему в самое ухо:

— Я могуч и силен, сейчас я сдую тебя в море!

Ревели под ним волны:

— Сейчас мы поглотим тебя!

Дельфин, который коварнее всех рыб, выпрыгнул из волн, поднялся высоко над водой и крикнул:

— Вон плывет лодка с твоей земли, с Самоа! Это твои друзья ищут тебя!

Но все же Лека-паи держал глаза закрытыми, помня, что сказал ему Туи-ланги.

Всю ночь мчались они по волнам. Наутро пролетела мимо огромная птица.

— Лека-паи, эй, Лека-паи! Взгляни, уже видно Самоа! — кричала она.

Но он не смотрел.

Вот ноги его ударились о землю, а черепаха поползла по берегу. И тут он взглянул и увидел, что вернулся в свой край. Он соскочил на землю и побежал к своим, которые приветствовали его словно воскресшего из мертвых и плакали над ним — ведь вернулся тот, кого уже давно оплакивали как погибшего.

И так вышло, что в окружении детей, жены и друзей он забыл о черепахе. Все пробирались к нему, целовали, плакали, спрашивали о чем-то. Нескоро вспомнил он о черепахе, а потом и о циновке, и о кокосе, обещанных Туи-ланги. Побежал он вниз, к берегу, а черепахи уже не было; она устала от ожидания и голода и немного отплыла в сторону, вдоль рифа (наверное, как отсюда до Нукунуку): хотела поискать хоть водорослей в пищу. А там люди увидели ее, бросили в нее копье и так убили.

В страхе побежал Лека-паи по берегу, ища черепаху. Добежал до того места, где стояли рыбачьи лодки, и увидел ее мертвую на песке. А люди уже готовили земляную печь, чтобы приготовить из мяса черепахи еду.

Тут он исполнился печали; велико было его горе, и он сказал:

— Что вы натворили?! Ужасное, страшное деяние! Вы убили моего друга: эта черепаха принесла меня сюда через весь океан. Что теперь делать? Как я теперь пошлю Туи-ланги дары?! О горе, горе! О я, несчастный!

Тут все стали плакать с ним. Наконец Лека-паи сказал:

— Нет смысла плакать. Гасите огонь в печи; мы углубим ее — получится могила, и мы похороним черепаху. О ужасный день!

И они вырыли могилу — такую глубокую, какой не было никогда прежде. Пять дней рыли они ее, и пришлось спустить туда высокую кокосовую пальму — она служила им лестницей, и по этой лестнице они поднимали наверх вынутую землю. А на шестой день они положили в эту могилу черепаху, а вместе с ней дары, о которых просил Туи-ланги, — циновку и кокос.

Туи-ланги же все это время очень беспокоился, отчего не возвращается черепаха, что должна уже была доставить Лека-паи на Самоа. И он послал кулика узнать, в чем дело. Кулик этот прибыл на Самоа как раз тогда, когда люди закапывали могилу. Камнем упала птица в гущу толпы, коснулась крыльями головы одного мальчика, Ла-ва-и-паки, и полетела обратно к Туи-ланги.

С тех пор этот Лава-и-паки оставался ребенком. Прошло то поколение, и следующее, и третье, а он все был таким же, как в тот день, когда черепаху погребли в глубокой могиле, а кулик коснулся своими крыльями его головы. Другие дети все выросли, поседели, умерли, прошли и их дети, и их внуки, а Лава-и-паки все был мальчиком. Так минуло много лет; и самоанцы забыли, где зарыта черепаха. Из всех он один лишь знал это, но молчал.

А потом, в иные дни, достигла эта история ушей Туи Тонга, и он сказал своим:

— Плывите на Самоа и привезите мне оттуда панцирь той черепахи, чтобы из него сделать рыболовные крючки, как их делали наши деды. Вам-то хороши и те панцири, что в нашей земле, мне же, великому вождю, должно иметь крючок из панциря небесной черепахи.

И отплыла оттуда большая лодка, полная людей. Посланец Туи Тонга передал его слова самоанцам, а те только засмеялись и сказали:

— Глупая это история, и зря вы плыли сюда. Нет ни одного среди нас, кто бы знал, где похоронена черепаха. Как же найти ее панцирь?

И тонганцы вернулись к себе, доложив обо всем Туи Тонга. Ужасен был тогда его гнев, и он сказал:

— О непослушные! Не смейте даже спускать парус с мачты, не думайте нести его на берег! Поднимайте парус вновь! И везите мне панцирь! Неужели вы хотите умереть?!

И в горе и страхе они уплыли снова.

Когда они опять приплыли на Самоа, все люди собрались и стали спрашивать у стариков, где могила той черепахи, что прибыла когда-то с неба. Но никто не знал.

Знали только, что их отцы рассказывали, как черепаха доставила Лека-паи на землю с небес. А где ее могила, не знал никто. И тогда Лава-и-паки, тот, что всегда молчал, встал и сказал: