Мифы славянского язычества

Если имя Ивана указывает отчасти на тот путь, по которому древнейший мифический рассказ перешел со временем в выражение действительной исторической жизни нашей народной старины, этот переход не мог совершиться разом, одним скачком, посредством одной только смены языческих прозвищ героев новейшими христианскими именами. Между божеством света общечеловеческого мифа и православными представителями русского земства во времена Владимира должна была необходимо существовать переходная точка, переходная личность вполне русского богатыря, еще не лишенного, однако, своего полубожественного мирового значения стихийного демиурга.

Такими переходными личностями являются в наших эпических стихах и песнях так называемые старшие богатыри, богатыри, уже покончившие свое служение во времена Владимира и тогда уже давно покоренные смертию.

Был на земле богатырь Малофей (Олоферн),
Был на земле богатырь Соловей,
Был на земле богатырь Егор-Святогор,
Был богатырь над 70 землями богатырь,
И то они мне покорились,

говорит смерть; а по другому варианту:

Был на земле Самсон богатырь,
Был на земле Святогор богатырь,
А я (т. е. смерть) их искосила.

Эти старшие богатыри, как представители доисторического периода, брожения сил еще не сложившейся народной жизни, по преимуществу богатыри стихийные, мировые, отвлеченных сил и понятий, не нашедших еще своего приложения в действительности. Таким прежде всех является Святогор, значение которого прямо вытекает из громадности его образа:

Едет богатырь выше лесу стоячего,
Головой упирается под облаку ходячую.

Эта мировая сила скорее физическая тяжесть, чем сила; тяжесть скал и гор, титанская сила Атласа, носящего небесный свод на своих плечах. Земля не в силах снести тяжесть такого громадного богатыря:

И по колено Святогор в земли угряз;
Где Святогор угряз, тут и встать не мог,
Тут ему было и кончание.

Илье Муромцу дается каликами перехожими наставление:

Бейся, раться со всяким богатырем,
А только не выходи драться
С Святогором богатырем:
Его земля на себе через силу носит.

И действительно, Святогор так громаден, что даже Илья ничтожен перед ним и укладывается в его «глубок карман»; но все же именуется песнею его младшим братом и, присутствуя при смерти старшего богатыря, наследует меч и часть силы его, но только часть, потому что когда Святогор, умирая, предлагает Илье еще раз дохнуть на него, чтобы передать ему свою силушку великую: «будет с меня силы, отвечает Муромец, а не то земля на себе носить не станет».

К. С. Аксаков слышал рассказ (относящийся, вероятно, к Святогору) про встречу Ильи Муромца с богатырем такой громадности, что и земля не держала его, и он отыскал на ней только одну гору, могущую выдержать его, на которой он и лежал неподвижно. Святогор прямо выражается про свою силу, что «грустно от силушки, как от тяжелого бремени». Итак, Святогор — представитель мировой силы, но силы еще ни к чему не приложимой, силы еще чисто отвлеченной. Егорий Храбрый, напротив, тот же еще мифический полубог, но уже сознательный новый творец и устроитель вселенной. Он раздвигает горы и раскачивает дремучие леса, но уже не материальной силой, а вещим словом и сознательным превосходством человека над природой. Но и он обращается еще в среде доисторической, в среде дикой, необитаемой и неорганизованной природы; он еще не встречается с людьми, но только пролагает им путь в свято-русскую землю.

Или:

Вы леса, леса дремучие!
(повелевает он)
Встаньте и расшатнитеся,
Расшатнитеся, раскачнитеся,
Порублю из вас церкви соборныя.

Ой, вы еси реки быстрые,
Реки быстрые, текучия!
Протеките вы, реки, по всей земли,
По всей земли свято-русской.

Ой, вы горы, горы толкучия!
Станьте вы горы по-старому.

Или:

Разойдитесь горы по всему свету по белому
Я на вас горы буду строиться…
Наконец, по его же веленью расступается мать сыра земля пожрать поток басурманской крови.

Третьим богатырем-устроителем Русской земли является, наконец, Микула Селянинович. Мы его встречаем уже за сохой, но соха такой величины, что