Мифы славянского язычества

Что касается космического мироустройства, основанного на принципе бинарных оппозиций, то оно включает в себя, по мнению В. В. Иванова и В. Н. Топорова, такие оппозиции, как противопоставления счастья — несчастья, жизни — смерти, правого — левого, мужского — женского, неба — земли, юга — севера, востока — запада, суши — моря, огня — влаги, дня — ночи, весны — зимы, солнца — луны, близкого — далекого, черного — белого, дома — леса, старого — молодого, священного — мирского.

Разумеется, В. В. Иванов и В. Н. Топоров отнюдь не утверждают, что существование двоичных классификационных признаков является отличительной особенностью исключительно славянской мифологии. Создавая типологическую систему «двоичных классификационных признаков», исследователи апеллируют к опыту ритуалов гого в Центральной Танзании, ритуалам народов Восточного Пакистана и Южной Индии, южноамериканским индейским системам, китайской и египетской культурам.[22]

Однако именно для русского сознания система бинарных оппозиций, лежащая в основе мифологических представлений, жизненно важна и определяет основные черты культурно-исторического менталитета нации.

Достаточно вспомнить Н. Бердяева, видевшего неразгаданную тайну России в том, что «Россия — противоречива, антиномична. <…> Подойти к разгадке тайны, сокрытой в душе России, можно, сразу же признав антиномичность России, жуткую ее противоречивость».[23] Второй аспект, связанный с проблемой бинарности русской культуры, касается непосредственно специфики русского национального мышления. Так, Б. А. Успенский, объявил принцип организации мира в соответствии с логикой бинарных (дуальных) оппозиций характерной ментальной чертой российского сознания от эпохи Средневековья до конца XVIII века, связав его со спецификой православного мышления, когда «основные культурные ценности (идеологические, политические, религиозные) в системе русского Средневековья располагаются в двуполюсном ценностном поле, разделенном резкой чертой и лишенном нейтральной аксиологическои зоны».[24] В результате оказывается, что земная жизнь россиян допускает только два типа поведения: безусловно святое и безусловно грешное. Это обстоятельство практически исключает из реальной жизни русского человека традицию «нейтрального поведения, нейтральных общественных институтов, которые не являются ни „святыми“, ни „грешными“, ни „государственными“, ни „антигосударственными“, ни хорошими, ни плохими».[25]

Тем не менее славянская мифология позволяет частично подкорректировать эти представления. Так, Д. О. Шеппинг прекрасно почувствовал специфику славянского мифологического сознания, выразившегося не только в четком противопоставлении в соответствии с логикой бинарных оппозиций, дуализма враждебных сил добра и зла, но и в стремлении к дуализму примирения, «соединяющем противоположные крайности в общую цель жизни и уничтожающем таким образом их одностороннюю зловредность». «Вот почему, — заявляет Шеппинг, — почти все божества природы нашего мифа то помогают, то вредят человеку». Если продолжить мысль Шеппинга, то необходимо признать, что положительная или отрицательная функция того или иного мифологического персонажа в русском сознании действительно во многом зависит от поведения самого человека, его нравственных качеств. Достаточно вспомнить Хозяйку Медной горы из сказов П. П. Бажова.

Среди научных трудов члена Московского археологического общества Дмитрия Оттовича Шеппинга (1823–1895), этнографа, археолога и историка, особое место занимают его труды по славянскому язычеству. Особенно это касается «Мифов славянского язычества», впервые опубликованных в 1849 году еще совсем молодым 26-летним исследователем. По мнению А. Н. Пыпина, труды Шеппинга «были в числе первых проб нового мифологического исследования; они были как бы ступенью между старой этнографической школой и новыми исследованиями Буслаева и Афанасьева».[26] Однако Пыпин отмечал и «недостатки метода» Д. Шеппинга, которые не «дали им большого значения в развитии науки». С подобным категорическим выводом исследователя можно не согласиться. В последние годы именно исследования с элементами компаративистского подхода позволяют создавать такие интересные работы, как «Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках» М. М. Маковского.