Мифы воспитания. Наука против интуиции

К таким же результатам пришла и Дарлинг. Меньше всего подростки врали родителям, которые методично следили за выполнением правил, но в то же время были гибкими и прислушивались к мнению детей, что создавало дополнительное уважение к этим правилам. «Если обычно ребенок должен ложиться спать в одиннадцать вечера, но объясняет, что очень хочет сходить на какое-то мероприятие, родители говорят: „Хорошо, только сегодня ты можешь вернуться домой в час ночи“. Такой подход помогает детям не врать и уважать правила». Подобное сотрудничество помогает поддержать естественный авторитет родителей.

У психологов ушли десятилетия на то, чтобы прийти к такому пониманию. Лоренс Стайнберг из Темпльского университета описывает в своих книгах и статьях историческую перспективу. До начала 1970-х психология основывалась больше на теории, чем на эмпирическом опыте, и «родителей предупреждали о подростковом противоборстве и нигилизме. Отсутствие конфликта воспринималось как проявление замедленного развития», — пишет он. То есть если ребенок не бунтовал, значит, с ним было что-то не так. Эти идеи появились в 1950–1960-х благодаря таким теоретикам, как Анна Фрейд, Питер Блос и Эрик Эриксон, который придумал понятие «кризис личности». Но не будем забывать, что эти психиатры исследовали подростков преимущественно в больницах и кабинетах психоаналитиков, следовательно, имели дело в основном с проблемными детьми. В середине 1970-х начались исследования в школах. «Эти исследования показали, что 75 % подростков абсолютно счастливы и довольны своими отношениями с родителями», — пишет Стайнберг. Как ни крути, а бунт и конфликт не являются нормой. В 1976 году вышло важнейшее исследование сэра Майкла Раттера, которого многие считают отцом современной детской психиатрии, и в нем констатировалось: 25 % подростков, которые ссорились с родителями, конфликтовали с ними задолго до пубертата. То есть дело здесь совсем не в трудном возрасте и подростковом максимализме.

В тот момент ви́дение подросткового возраста в науке разделилось. Популярная психология начала гнать в тираж книги из серии «помоги себе сам», в которых подростковые годы характеризовались как период стресса и проблем, что для части семей бесспорный факт. Такая точка зрения доминировала в кино и музыке. Тысячи экспертов, работавших с подростками, страдавшими от разных расстройств, были готовы поклясться, что беспокойство и тревога — это норма жизни любого ребенка переходного возраста. Стайнберг пишет, что все малыши, образно говоря, «мягкие и пушистые», а подростки полны желчи и презрения.

Однако на протяжении двух последующих десятилетий социологи предоставили горы информации, подтверждающей, что травматические переживания в подростковом возрасте — скорее исключение, чем норма.

Только в последние десять лет ученые нашли объяснение этим двум противоречащим друг другу направлениям научной мысли. По сути, популярная психология обращается к родителям, нервничающим оттого, что их ребенок превратился в подростка. Социологи много раз опрашивали подростков, и большинство из них не видели и капли негатива во всем, что с ними происходит. Именно к таким выводам и пришла Холмс: родители считают любой спор деструктивным, а подростки — продуктивным.

«Навязанная всем нам поп-культурой картина насупленного после семейного спора человека — это эмоциональный портрет не подростка, а родителя, — пишет Стайнберг. — Родителей в большей степени, чем детей, раздражают перебранки и споры, и именно родители более склонны запоминать негативные аспекты общения со своими детьми-подростками».

Поп-культура продолжает навязывать нам бунтарский образ подростка. В последние годы к нему прибавилось утверждение, что подростки апатичны и не готовы к жизни. Часто повторяют истории об употреблении алкоголя, учащении подростковых беременностей и о том, что многие выпускники школ не в состоянии сдать итоговые экзамены, обязательные для штата, несмотря на то что успешно сдали все предметы в своей школе. В государственные университеты Калифорнии поступает треть выпускников средних школ штата. При этом шести из десяти учеников приходится учиться в классах коррекции, а половина всех выпускников школ по уровню знаний совершенно не готова к колледжу.