Миг

Андрей Андронов МИГ

Он отбросил полу плаща и вскинул автомат. Хороший, добротно сделанный, по-домашнему ухоженный автомат. Любовно смазанный и протертый, такой даже добрый на вид.

Его рот растянулся в усмешке, когда он передергивал затвор. Лучики морщинок разбежались от уголков глаз, веки чуть-чуть сблизились. Губы слегка шевелились, как будто бы он что-то шептал. Молитву? Проклятие? Я закончил шаг и начал поднимать руки.

Женский крик всколыхнул толпу, головы начали поворачиваться, расширились зрачки, недоверие и страх написаны на напряженных лицах… У некоторых подкашиваются ноги…

Он медленно ведет дулом, выбирая первую жертву.

Мое тело наконец вспоминает, что к него есть ноги, и я делаю большой шаг в сторону… До двери шагов пять, я знаю, что не успеть, но не стоять же просто как овца перед мясником…

Мелодичный звонок. Двери лифта раскрываются, выпуская охранника… Автомат выплевывает струю огня, сбивая тело с ног, брызги крови взлетают к потолку и начинают медленно оседать на стены и пол…

Грохот наполняет маленький холл. Его хриплый смех настигает раньше, чем пули, и примораживает людей к месту… Смерть медленно движется вдоль левой стены, а я делаю еще один шаг вдоль правой… До двери остается еще три шага.

Вой сирены, крики, стук шагов на далекой лестнице, равномерный стук автомата, звон бьющегося стекла… Я стою на баскетбольной площадке, осколки сыпятся вниз, и мой мяч, мой новый баскетбольный мяч пропадает в чужом окне…

Еще шаг. Запах леса, хвои, запах ее тела, невыразимый восторг, наполняющий меня, и я тону в ее глубоких глазах… Невнятный шепот, угловатые, неумелые движения… Птичьи трели… Автоматная очередь. Тишина… Легкий щелчок.

Еще шаг, и я бросаю тело вперед, вытягивая руки к двери. Еще пару дюймов… Против своей воли, я оборачиваюсь.

Четким, красивым движением он вгоняет в гнездо новую обойму и, опуская дуло, поворачивает его ко мне. Затвор со звонким щелчком становится на место. Мелькает мысль — хорошо стоит. Устойчиво, ноги расставлены, автомат у бедра, руки не напряжены, как в тире… Неожиданно понимаю, на кого он похож — на моего первого шефа, такое же худое, строгое лицо, жестокие, колючие глаза…

Мои ладони касаются двери. Я слышу, как тихо щелкает открывающийся замок, и ручка поддается под моей рукой. Краем глаза замечаю, как его палец медленно нажимает курок…

Детский плач. Я вглядываюсь в это маленькое, сморщенное личико, пытаясь найти в нем знакомые черты, я беру сына — своего сына — на руки, и с еще неясными чувствами прислушиваюсь к биению маленького сердца…

Щелчок курка. Боек медленно сдвигается, и, все ускоряясь, летит вперед. Дверь уже открылась почти наполовину, и я наверняка смогу протиснуться… Ноги распрямляются в прыжке, бросая тело вперед…

Боек бьет в капсюль, и порох загорается. Газ, расширяясь, выталкивает пулю из гильзы и она, раскручиваясь, начинает свой путь в стволе… Часть газа отхлынула назад, поршень толкает боек на место и новый патрон спешит занять место старого…

Я отрываю ноги от пола и влетаю, падаю в дверной проем. Дверь распахивается, бьется о противоположную стену, и я уже почти касаюсь первой ступени лестницы…

Пуля, свистя, разрывает воздух и с наслаждением вгрызается в мягкое, трепещущее тело. За ней бьют вторая, третья… Кровь толчками выплескивается из ран, заливая дорогой костюм, и мертвое тело грузно оседает на пол, не давая двери закрыться…

«Мама…» — успеваю еще подумать я, когда боль пронизывает тело. Перед глазами стоит ее лицо, она что-то говорит, но я не слышу слов… За ней встают отец, брат, жена, дети, друзья… И стена темноты встает между нами.

Я бьюсь об нее головой и перестаю существовать.