Миг бесконечности. Том 2

Спустя пятнадцать минут она уже стояла у подъезда Андрея Леонидовича.

— Вот, — опустив стекло, протянула она ключи.

— Что-то передать на словах? — спросил он на всякий случай.

— Нет… Хотя… Передайте, чтобы больше не волновался за автомойку. Он поймет, — добавила она, заметив на лице мужчины немое удивление. — И вообще, передайте, что… история одиннадцатилетней давности подошла к логическому финалу, — не сдержалась она. — Виновник получил по заслугам. Жестоко, слов нет, — блеснули слезы на ее ресницах. — Но никогда нельзя забывать, кто на что учился. До свидания.

Недоуменно глянув вслед машине, Поляченко перевел взгляд на связку ключей. Наконец-то и для него кое-что прояснилось. Зря голову ломал, для чего шефу автомойка. Для будущего тестя, для кого же еще!

О том, что Екатерина Проскурина почти месяц живет у Ладышева, Андрей Леонидович был осведомлен. Как и о том, что тот души в ней не чает. Уж слишком явно изменилось его поведение: стал улыбчивый, веселый, даже песенки под нос мурлычет. Что только не делает с человеком любовь!

И, по всей видимости, намерения у шефа в отношении Проскуриной были серьезные, потому и решился подружиться с будущим тестем. Заодно и бывшему мужу нос утереть.

Рано или поздно все женятся. Екатерина Александровна, конечно, женщина непростого нрава, так ведь и Вадим Сергеевич тоже с характером. Но сердцу не прикажешь… Ничего, уживутся.

«Однако что-то здесь не так, — снова глянул он на ключи. — Сто процентов, между ними кошка пробежала, — раздумывал он, поднимаясь в лифте. — И что там такого могло случиться, чего я не знаю? Вроде ничего. Может, дамочка какая всплыла из прошлого Вадима Сергеевича? Отсюда слезы и эмоции. Видно, и неожиданный приезд шефа как-то с этим связан. Ладно, милые бранятся — только тешатся. Не мое это дело. Мне вот теперь с женой надо объясняться, почему на рынок не поедем…»

Катя выехала из двора и неожиданно остро почувствовала, что с возвращенными ключами оборвалась последняя ниточка, соединявшая ее с Вадимом. Ей больше никогда не бывать в его квартире, не стоять у окна, не нежиться в его постели, не терять голову от его запаха, его прикосновений, не наслаждаться мелодией капель в душе… Ей больше никогда не быть счастливой… Права была Нина Георгиевна, ох как права!

Слезы выплескивались из глаз, размывали знаки, светофоры, текли по щекам… Как-то некстати повалил снег. Дорога моментально стала скользкой, машина — неуправляемой. Не помня, как, она добралась наконец до Чкалова, заглушила двигатель и замерла. Не хотелось ни двигаться, ни куда-то выходить. Полная прострация. Но не сидеть же так вечно?

Пришлось приводить себя в порядок тут же, в машине: неровен час, встретит кого из соседей. Лишние разговоры ей сейчас ни к чему.

Выгрузив из салона баулы, Катя переволокла их до подъезда, не без труда подняла на четвертый этаж, перевалила через порог, сбросила сапоги, куртку, переступила через груды разбросанных папок и упала без сил на диван.

Сколько она так пролежала и сколько бы пролежала еще, неизвестно, если бы не голод. Под ложечкой не просто засосало — есть захотелось зверски. Ничего удивительного: считай, двое суток без еды.

Пришлось вставать. Увы, в холодильнике обнаружились лишь пара яиц да соевый соус.

«Яичница сгодилась бы, но в моем состоянии кто его знает, что теперь можно, а что нельзя, — задумалась она. — Лучше сварю кашу. Рисовую, к примеру».

Однако риса в шкафчике не нашлось. Зато — о чудо! — отыскался целый килограмм гречки!

«Итак, в который раз новая жизнь, — помешав крупу в кипящей воде, она отложила ложку и подошла к окну. — Попытка номер два… Или три? Но сначала надо до конца разобраться с предыдущими. В первой — оформить развод с мужем. Алиса с Виталиком неплохо подходят друг другу: и прагматизмом, и мировосприятием. И дети у них будут, если, конечно, Селезнева не переусердствовала с абортами. Должен же кто-то в той, первой жизни остаться счастливым», — вздохнула она, провожая отсутствующим взглядом крупные снежинки, таявшие и стекавшие широкими дорожками по стеклу.

«Со второй попыткой сложнее, — вернулась она к плите. — Здесь моя вина, как ни крути. И в прошлом, и в настоящем… Жила себе счастливо профессорская семья, растила наследника — будущее светило медицины. Сын допустил ошибку. Вернее, даже не ошибку, так сложились обстоятельства. Судя по рассказам все тех же докторов, у каждого из них за годы работы появляется свое кладбище. Издержки профессии. Врачи не всесильны. Но сотни спасенных ими жизней с лихвой перекрывают отрицательный счет. С учетом многолетней практики профессора Ладышева, у отпрыска изначально был положительный баланс. Прошло бы время — и наработал свое. Но увы! Появилась недоученная журналистка и все разрушила. Профессор умер, подающий надежды хирург покинул профессию… Любящая жена осталась безутешной вдовой…»