Миг бесконечности. Том 2

Добравшись до парковки, Катя завела двигатель и с грустью оглянулась на здание аэропорта: где-то там, в накопителе, дожидался отлета Вадим.

«Я тебя люблю, — шепнула она и, глубоко вдохнув, усилием воли задержала готовую выкатиться слезу. — И как продержаться без тебя четыре дня? Надо заняться делом, иначе совсем раскисну… Пора в редакцию!»

Признаться, при всей сказочности мира сбывшихся фантазий, при всем нежелании его покидать в последнее время она все чаще чувствовала охоту заняться делом. Особенно остро по утрам, когда вдруг обнаруживала, что Вадима нет: проснулся, тихонько встал, умчался на работу.

А как же она? Чем ей заняться? Галина Петровна категорически не позволяла хоть в чем-то помочь: мол, отпуск, отдыхай, наработаешься еще. Но как это — проводить целые дни, ничегошеньки не делая, Катя не понимала.

Она привыкла быть в коллективе, где ее не баловали ничегонеделанием, не сдували пылинки. Там ее ценили, гордились ею, завидовали, недолюбливали, сплетничали, вставляли палки в колеса, в последний момент снимали статьи с номера или же, наоборот, срочно требовали материал с пылу с жару…

Ничего не поделаешь: редакция — цельный живой организм, состоящий из амбициозных индивидуумов, скромных трудяг-мышек, завистливых или же добродушных коллег, готовых помочь, подставить плечо. Словом, всего в избытке, так что иногда и шагу не сделаешь, чтобы ненароком не затронуть чьи-то интересы или чью-то тему. Мир-то вокруг — один на всех. Но именно здесь, среди собратьев, Катя жила и дышала полной грудью, чувствовала себя личностью.

К тому же в последнюю неделю ею овладела невероятная тяга к сочинительству. Даже за книгу снова засела, отредактировала написанное. А пару дней назад сон привиделся, будто она быстро-быстро стучит по клавиатуре. При этом слова на мониторе набираются не привычным глазу шрифтом, а красивыми прописными буквами. А за спиной почему-то стоит мама, отслеживает правописание, исправляет ошибки, ободряюще кивает головой.

Катя истолковала свой сон так: как бы ни сложилась ее жизнь, она не сможет не писать. А потому, как только улетит Вадим, она выйдет на работу. Потому и позвонила Жоржсанд. Та искренне обрадовалась: работы — море! Не за горами 8 Марта, давно пора браться за рекламную акцию. Договорились о встрече.

Морально Катя была готова заступить на вахту в тот же день, но, помня отношение Вадима к журналистике, не хотела его расстраивать. Как и раскрывать свои планы раньше срока. Лишь накануне призналась, что с его отлетом она вернется в редакцию, иначе опухнет от сна или завоет волком со скуки. Как ни странно, ни слова неодобрения она не услышала. Вадим лишь вздохнул.

…Стоило Кате переступить порог редакции, увидеть лица коллег, услышать их радостные вопли: «Наконец-то!», «Заждались!», стоило окунуться в привычную атмосферу деловой суеты, как она поняла, что сегодня задержится здесь надолго.

Смущало лишь одно — шуба, на которую все сразу обратили внимание. Гладили мех, спрашивали, сколько стоит, где покупала, многозначительно переглядывались. Не поняв такого внимания не столько к собственной персоне, сколько к меховому изделию, Катя быстро спрятала шубу в шкаф.

Жоржсанд встретила ее с улыбкой и, словно прочитав Катины мысли, предложила приступать к работе прямо сейчас. Накануне, как выяснилось, она даже подготовила список тем, которые не мешало бы осветить, и отобрала несколько читательских писем, на которые стоило отреагировать. И сразу после утренней планерки попросила Стрельникову освободить рабочее место Проскуриной.

Выслушав краткие вводные, Катя собралась было покинуть кабинет главного редактора, уже дотронулась до ручки двери, но в последний момент остановилась:

— Спасибо, Евгения Александровна! Спасибо за понимание и… за жизненный урок!

— Это не мой урок, Катюша. Это жизнь и преподала тебе урок. Я лишь дала передышку, позволила разобраться в себе, сделать выводы. Надеюсь, ломка закончилась. Журналистский кризис среднего возраста ты пережила. Захочешь — позже поговорим на эту тему подробнее. Я рада, что в тебе не ошиблась. Так что удачи!

Пройдя к своему рабочему столу, на котором были лишь редакционный телефон, клавиатура и монитор, Катя привычным движением нажала кнопку пуска, в необыкновенно приятном возбуждении дождалась полной загрузки компьютера, улыбнулась появившемуся на мониторе приветствию от Майкова и помахала ему рукой через стеклянную перегородку.

На душе стало тепло и спокойно: вот он, ее дом. Ее профессиональная семья. Жаль, что Вадим не хочет этого понять и не может разделить с ней радость.

Вспомнив о Ладышеве, она машинально глянула на часы: скоро должен приземлиться.

Открыв папку Камоловой, Катя пробежала взглядом по собранным письмам, вырезкам и сразу потянулась в сумку за флэшкой. Там у нее была специальная папочка, куда время от времени заносились фразы, факты, события, мимо которых нельзя пройти равнодушно. Этакий кладезь мыслей и набросков на перспективу. Одно из писем о чем-то ей напомнило.