Миг бытия так краток

— Могу понять почему, — сказал он, и я почувствовал себя неуютно и, возможно, в какой-то мере вуайеристом, или — тонкость тонкостей! — тем, кто подглядывает, как подглядывает вуайерист.

— Ну и почему же? — спросила она.

— Потому, что вы желаете странного, мощного, экзотического; потому, что вы никогда не счастливы, находясь там, где вы есть, и являясь тем, кем есть.

— Это неправда… А может и так. Да, он однажды сказал мне нечто вроде этого. Наверное, это все же правда.

В тот миг я почувствовал к ней сильную жалость. А затем, не понимая этого, так как хотел утешить ее, я взял ее за руку. Только двигалась-то рука Миштиго, и двигалась она не по его воле. По моей.

Я вдруг испугался. Но и он тоже — я это почувствовал. Возникло вдруг сильное ощущение опьянения, все словно поплыло, когда я почувствовал, как он ощутил себя оккупированным, словно почуял у себя в мозгу постороннее присутствие.

Тут я решил быстренько убраться и вернуться к своему надежному камню, но не успел: прежде чем она выронила цветок, я услышал ее слова: «Возьмите меня!».

Черт бы побрал это псевдотелепатическое выдавание желаемого за действительное! — подумал я. — В один прекрасный день я перестану верить, что дело ограничивается только этим дурацким «псевдо».

Я увидел-таки два цвета на том цветке — цвета, для которых у меня не было слов…

Я пустился в обратный путь. Пройдя насквозь весь лагерь, я продолжал идти дальше. Достигнув противоположного края периметра предупреждения, я уселся на землю и закурил сигарету. Ночь стояла прохладная, ночь стояла темная.

Две сигареты спустя я услышал позади себя голос, но не обернулся.

— «В Великом Доме и в Доме Огня, в тот Великий День, когда все дни и годы будут исчислены, да будет мне возвращено имя мое», — произнес голос.

— Неплохо, — тихо отозвался я. — Надлежащая цитата.

Я узнаю «Книгу Мертвых», когда слышу, как ее поминают всуе.

— Я поминаю ее не всуе, а просто — как вы выразились? — «надлежаще».

— Неплохо.

— В тот великий день, когда все дни и годы будут исчислены, если вам возвратят ваше имя, то какое же имя это будет?

— Мне не возвратят. Я намерен опоздать. И вообще, что в имени?

— Ну, это смотря какое имя. Так попробуем имя Карагиозис.

— Лучше попробуйте сесть там, где я смогу вас видеть. Не люблю, когда люди стоят у меня за спиной.

— Ладно — вот. Итак?

— Что итак?

— Итак, попробуем имя Карагиозис.

— С чего бы это вдруг?

— С того, что оно кое-что означает. По крайней мере некогда означало.

— Карагиозис был персонажем древнегреческого театра теней, чем-то вроде Панча в европейских пьесах про Панча и Джуди. Это был жлоб и фигляр.

— Он был греком и хитрецом.

— Ха! Он был полутрусом, и вообще скользким типом.

— Он также был и полугероем. Хитроумным. Довольно вульгарным, но с чувством юмора. Он-то бы точно разобрал пирамиду. А также он был невероятно силен, когда хотел того.

— Ну и где же он теперь?

— Хотелось бы мне знать.

— Зачем же спрашивать у меня?

— Затем, что именно этим именем вас назвал Хасан — в ту ночь, когда вы дрались с големом.

— А… понимаю. Ну, тут оно просто употреблено в качестве бранного слова, эпитета что ли, синонима дурака, клички — примерно то же самое, как если бы я обозвал вас «рыжей». И теперь, когда я подумал об этом, интересно было бы знать — а какой вы, собственно, выглядите для Миштиго? Веганцы ведь слепы к цвету ваших волос, вы знаете это?

— Меня, в общем-то, не волнует, какой я выгляжу для веганцев. Хотя мне интересно, каким выглядите вы. Как я понимаю, досье на вас у Миштиго очень толстое. Он говорит что-то о вашем существовании в течение вот уже нескольких веков.

— Несомненно, преувеличение. Но вам об этом, кажется, самой немало известно. Какой толщины ваше досье на Миштиго?

— Не очень большой. Пока.

— Похоже, что вы ненавидите его больше, чем всех остальных. Это верно?

— Да.

— Почему?

— Он веганец.

— Ну и что?

— Я ненавижу веганцев, вот и все.

— Нет, тут что-то большее.

— Верно… Вы очень сильный, вам это известно?

— А как же.

— Фактически вы самый сильный человек, какого я когда-либо встречала. Достаточно сильный, чтобы сломать шею пауконетопырю, а потом, упав с огромной высоты в бухту Пирея, выплыть на берег и с удовольствием позавтракать.

— Странный какой-то вы выбрали пример.

— Да нет, не очень. Ведь так?

— Что «так»?

— Я хочу знать. Мне нужно знать.

— Сожалею.

— «Сожалею» недостаточно. Скажите больше.

— Я сказал все, что хотел.

— Нет. Нам нужен Карагиозис.

— Кому это «нам»?

— Радполу. Мне.

— Опять же, почему?

— Хасан стар, чуть ли не как само Время. А Карагиозис еще старше. Хасан его знал, помнил и назвал вас Карагиозисом. Вы и есть Карагиозис, убийца, защитник Земли, и вы сейчас нужны нам. Очень сильно. Грядет Армагеддон — не с ядерным взрывом, а с чековой книжкой. Этот веганец должен умереть. Другой альтернативы нет. Помогите нам остановить его.

— Чего вы от меня добиваетесь?

— Дайте Хасану уничтожить его.

— Нет.