Миг бытия так краток

— Твой пес. Бывало, я ездил на нем, когда был мальчишкой, и колотил пятками по его громадным бронированным бокам. Он тогда рычал и хватал меня за ногу, но осторожно.

— Мой Бортан умер так давно, что даже не стал бы грызть собственные кости, если бы откопал их в нынешнем воплощении.

— Я тоже так думал. Но через два дня после того, как ты уехал в последний раз, он вломился в хижину. Очевидно, шел по твоему следу через пол-Греции.

— Ты уверен, что это был Бортан?

— Разве был когда-нибудь подобный пес, размером с небольшого коня, с боками, покрытыми бронированными пластинками, и челюстями, словно капкан на медведей?

— Нет, думается не было. Вероятно, потому-то этот вид и вымер. Если собаки хотят болтаться около людей, то им нужно бронированное покрытие, а отрастить его достаточно быстро они не смогли. Если Бортан все еще жив, то он, скорее всего, последний пес на Земле. Знаешь, мы с ним вместе были щенками так давно, что больно даже думать об этом. В тот день, когда он пропал во время охоты, я думал, что с ним произошел несчастный случай. Я разыскивал его, а потом решил, что он погиб. В то время он был уже невероятно стар.

— Наверное, его ранили, и он бродил в том краю много лет. Но в тот раз он снова стал самим собой и пошел по твоему следу. Увидев, что ты исчез, он завыл и снова отправился в путь — искать тебя. С тех пор больше мы ни разу его не видели. Хотя иногда, поздно ночью, я слышу в горах его охотничий вой…

— Этот глупый щенок должен бы знать, что не стоит так волноваться из-за чего бы то ни было.

— Собаки были странными созданиями.

— Да, странными.

А затем ночной ветер, несущий прохладу сквозь многовековые арки, явился утешить меня. Он коснулся моих глаз, и те устало закрылись.

* * *

Греция кишмя кишит легендами, переполнена угрозами. Большинство районов материка около Горячих Мест исторически опасны. Это потому, что хотя Управление номинально и представляет власть на Земле, осуществляет оно ее, на самом деле, только на островах. На большей части материка сотрудники Управления порядком напоминают сборщиков налогов двадцатого века в определенных горных селениях. Они — законная дичь в любое время года. Во время Трех Дней острова пострадали значительно меньше, чем остальной мир, и вследствие этого стали логичными аванпостами окружных управлений мира, когда тейлерцы решили, что нам не помешает какая-никакая администрация. Исторически жители материков всегда были против этого. Однако в регионах, связанных с Горячими Местами, не всегда проживают истинные люди. Это соединяет историческую антипатию с ненормальными стереотипами поведения. Вот потому-то пребывание в Греции и чревато неприятностями.

Мы могли бы спокойно проплыть вдоль побережья до Волоса. Могли бы и спокойно долететь до Волоса — или почти до куда угодно, если уж на то пошло. Однако Миштиго хотел идти до Ламии пешком, идти и наслаждаться бодрящим изобилием легенд и диковинных пейзажей. Вот потому-то мы и оставили скиммеры в Ламии. Вот потому-то мы и отправились до Волоса, как в турпоход.

Вот потому-то мы и столкнулись с легендой.

Я распрощался с Ясоном в Афинах. Он поплыл вдоль побережья. Мудро.

Фил настоял на нелегком для него участии в походе, предпочитая скорей вынести его, чем лететь вперед и встретить нас где-то на другом участке маршрута. Может, оно и к лучшему. К тому же, в некотором роде, в каком-то смысле…

Дорога в Волос проходит через море растительности — и густой, и скудной. Она петляет среди огромных валунов, изредка попадающихся скоплений лачуг, маковых полей; пересекает небольшие речушки, теряется среди холмов, иногда переваливая их, расширяясь и сужаясь без всякой видимой причины.

Стояло еще раннее утро. Небо чем-то походило на голубое зеркало, потому что солнечный свет, казалось, исходил отовсюду. В тенистых местах последние капли росы все еще цеплялись за траву и нижние листья деревьев.

Вот на одной такой живописной поляне по дороге в Волос я и встретил полутезку.

В этом местечке некогда стояло какое-то святилище, давно еще, в Настоящие Старые Времена. В юности я навещал его довольно часто, потому что мне нравилось присущее ему очарование — полагаю, вы бы назвали это «покоем». Иногда я встречал там полулюдей или нелюдей, или видел хорошие сны, или находил древнюю керамику, или головы статуй, или другие подобные вещи, которые можно было продать в Ламии или Афинах.

Никакой тропы к нему не вело. Требовалось просто знать, где оно находится. Я бы, конечно, не повел их туда, если бы Фил не шел с нами, а я знал, что ему нравится все, отдающее святостью, уединенной значительностью, намеками на минувшие тайны и т. д. и т. п.