Миг бытия

Асафу Михайловичу Мессереру

Дорогой любимый Асаф Михайлович!

Опять я сижу и гляжу на Неву. Та же гостиница: отель «Ленинград».

Но знаю: Вы — не войдёте, Вы — в Париже.

Ваша книга (с моим бедным предисловием) — со мной.

Сегодня, когда я ехала в автомобиле на моё выступление, я сказала Вашей внучке Анечке Плисецкой: «Асаф Михайлович однажды сострадательно спросил меня: „Как же Вы устаёте, когда стоите на сцене?“»

Я знаю, что Вы имели в виду нечто другое. Помню, что ответила: «Только ноги устают, Асаф Михайлович». Вы и я — рассмеялись.

Потому что — я СТОЮ на сцене.

Позвольте мне считать себя Вашим учеником: в жизни и на сцене.

В сей (шестой) час 31 октября я сижу глядючи на Неву и заранее поздравляю Вас с днём Вашего рождения: 19 ноября.

Поздравляю всех, кого Вы учили.

Я — просто люблю Вас. И — я люблю счастливые совпадения (в обыденной жизни называют: судьба).

Всегда и только Ваша Белла Ахмадулина

31 октября 1988 г.

Асафу Михайловичу Мессереру

И волос бел, и голос побелел,
и лебедята лебедю на смену
уже летят. Но чем душе балет
приходится? — уразуметь не смею.
А кто я есмь? Одиллий и Одетт
влюблённый созерцатель обречённый.
Быть может, средь предсмертных лебедей
я — самый чёрно-белый, бело-чёрный.
С чего начать? Не с детства ли начать?
Вот — я дитя. Мне колыбель — Варварка.
Недр коммунальных чадо я, где чад
и сыро так, как в сырости оврага.
И вдруг — наряд из банта и калош.
Театр, клянусь: я не умру, покуда
не отслужу твоих восьми колонн
стройнейший строй вблизи любви и чуда.
Театр, но что меня с тобой свело?
Твой нищий гость, твой тугодум младенец,
я — бархата, и злата, и всего
сверканья расточительный владелец.
Мой нищий дух в твой вовлечён полёт.
Пари

т душа и небу не перечит.Ты — божество, целующее лоб.
И плачу я, твой безутешный грешник.
Во мне — уж смерклось, а тебе — блестеть
без убыли. Пусть высоко и плавно
парит балет — соперник и близнец
души, пока душа высокопарна.

1983

Памяти Великого Артиста

На 89-м году жизни умер Асаф Михайлович Мессерер. Ещё недавно каждое утро он шёл вниз по Тверской улице из дома на работу — в Большой театр. Это называется: «давать класс». Условный балетный термин следует увеличить, расширить, возвысить, отнести к уроку всей его жизни — бессмертному, потому что у его учеников всегда будут ученики.

Его пребывание в воздухе было таинственно, волшебно. Это видели многие зрители, это видели Шаляпин и Собинов — он совпал с ними на великой сцене, это видели Мейерхольд и Михоэлс — он совпал с ними в трагическом времени.

Да, он прожил большую, полную жизнь, прожил вполне, совершенно. Я написала и прочла эти слова, но не сумела сыскать в них утешения. Больше никаким утром он не пойдёт вниз по Тверской — что-то покачнулось, непоправимо разрушилось, кончилось… Эпоха кончилась. Но балет остался и всё будет парить и блистать, увековечивая кроткий образ, драгоценное имя Асафа Мессерера.

1992

Слово прощания

Выступление на гражданской панихиде по А. М. Мессереру