Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 14. Часть 19. Смена ритма

Во вторник, 21 ноября, спала хорошо, дальше – лечение, возвратилась домой переодеться, чтобы ехать в посольство Йемена. Посол давал обед в честь юбилея Жени, гостей приглашал Женя – Л. и О. Млечины, А. Бинецкий и Н. Голицина, Валера Денисенко (у него день рождения).

В посольство из-за дикой пробки мы ехали 1,5 часа. Кутузовский стоял во всех направлениях. Днем на Новослободской купила себе пиджак и водолазку – дорогие. Решила все это надеть на прием. По-моему, красиво. На приеме было все весело, непринужденно, хотя посольство очень бедное, внутри не обжито, не уютно, как у кочевников. После обильного (с бараном) ужина (поздно начавшегося, так как после меня ждали еще Алексея Бинецкого) поехали на чай к Бинецким в дом 26 по Б. Ордынке, около отеля «Президент».

Квартира красиво сделана, но из-за невероятного обилия мебели, украшений, всяких вещей кажется тесной, не смотрится, несмотря на баснословную прелесть многих предметов декора.

Весь вечер Л. Млечин вновь уговаривал меня писать мемуары; он считает, что есть много интересного в том, что рассказываю.

Когда расходились, произошла небольшая заминка: все одеты, а я – без пальто. Теперь решила самой за ним не кидаться. Женя оделся и стоит… и я стою. Потом, спохватившись, подал мне пальто. Довезли нас Леня и Оля Млечины, которые ехали на дачу по Новорижскому шоссе.

Придя домой, Женя рухнул спать. А я чуть-чуть убралась, сварила кашу и начала принимать ночные таблетки, так как вернулись мы в 1:10. Прием поздний, мне пришлось чуть-чуть увеличить реладорм. Слава Богу, уснула где-то в начале 3-го. Проснулась в 10:30. Женя забрал будильник.

У меня остался неприятный осадок от Жениного поведения накануне вечером, какая-то злобинка, я это чувствовала. В итоге утром «цапнулись»: Женя говорил, что только ради меня согласился на этот прием у посла, только ради меня поехал к Бинецким, а я всего этого не ценю. Ему же теперь за этот прием надо помогать писать диссертацию послу.

Я абсолютно не поняла, почему ради меня. Идти в йеменское посольство у меня не было никакого желания, ужин после 19 часов мне противопоказан, к Бинецким я не звала, не выражала никакого желания. Опять во всем я виновата. Женя совершает подвиги, а я – «неблагодарная» такая все время, что-то от него хочу, сама не знаю чего. В общем, «воду варим».

Ушел на работу с обидой. Это называется я лечусь. Днем лечусь, вечером дергаюсь. Исходя из этой логики, видимо, Женя приходит домой с работы не раньше 9 часов вечера тоже ради меня, для меня и во имя меня. Какие-то абсурд и дурдом.

В течение дня (а сейчас уже 19 часов) позвонил 1 раз в 15:30. И тишина. То ли изображает обиду, то ли выдумывает мои прегрешения. Но я чувствую какую-то злобинку.

Я понимаю, что это очень обидно – не получить даже грамоту от МИДа на 60-летие. Эти грамоты дают и уборщицам. Обидно, когда у тебя украли ИАМП, обидно то, что творит Панов. Но ведь это далеко не главное в жизни. По большому счету достижений очень много. Их надо ценить! Тем более не понимаю, почему эти обиды должны оборачиваться против меня, почему все накопившееся зло и обиды на окружающий мир надо сливать на меня. Тем более зная, как у меня больна нервная система, в каком я состоянии.

Я ничего не понимаю. За что? Почему? И обычные вопросы: «Кто виноват?» и «Что делать?» Конечно, я опять переживаю, нервничаю, опять у меня «синдром сжатых челюстей», даже писать толком не могу. А Леня Млечин настоятельно предлагает каждый день хоть по чуть-чуть писать.

Звоню Жене на работу, кабинет не отвечает, мобильник отключен!.. Вот такие дела! Воплощение всех жизненных несправедливостей для Жени – это я. Чудовищно! В очередной, «тысяча первый» раз очень обидно, очень больно.

Пришел, наконец, Женя после 20 часов, я стала разговаривать, на что получила ответ: «О чем с тобой разговаривать?» Вот такие у нас теперь дела. Я тоже перестала разговаривать, но ненадолго. Женя тут же начал выяснять про иголки… помирились. На душе легче, хотя и осадок.

Женя говорит, что всю душу вложил в этот прием у посла Йемена, чтобы мне понравилось. Я просто не поняла этого и до сих пор не пойму, почему надо вкладывать душу, как он утром сказал, а теперь помогать готовить диссертацию послу за этот прием. Я даже сострила, что «в знак благодарности предлагаю подарить ему (послу) Красновидово!» Острота моя вызвала бурю негодования. Это уже больше похоже на климакс. Оказывается, Женя был у Ивана Павловича, стоматолога. Уверяет, что утром мне об этом говорил. У кого-то из нас склероз, а точнее – у обоих. С этим нужно смириться, не дергаться по данному поводу.

Говорила с Нинэль, она обещала позвонить в 22 часа, уже почти 23 часа, нет звонка, видимо, ее закрутили.

23 ноября 2006 года, четверг, Москва