Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 3. Часть 5. За Великой Китайской стеной

В 1957 году в условиях идеологической либерализации в КНР, проходившей в рамках кампании «пусть расцветают сто цветов», правые элементы выступили с нападками на Советский Союз, выдвинули территориальные претензии. Но антисоветские акции были пресечены, китайское руководство осудило их как контрреволюционные. Вновь и вновь подчеркивалось, что КНР всегда будет идти в едином строю с Советским Союзом.

Сотрудничество между СССР и КНР в 1950-е годы отличалось динамизмом, масштабностью, глубиной. Китайские руководители не раз публично говорили о положительной роли Советского Союза в деле социалистического строительства в КНР. Вместе с тем в советско-китайских отношениях сохранялось немало проблем, многие из которых уходили корнями в коминтерновский период. К ним добавлялись новые, возникшие уже после образования КНР.

Непросто прошел визит Мао Цзэдуна в СССР в декабре 1949 – феврале 1950 гг. По свидетельству очевидцев, Мао ехал в Москву с волнением и некоторой опаской. Он не был уверен, что прием будет достаточно почетным, а главное, что удастся подписать крупные и нужные КНР политические и экономические документы. Документы в конце концов были подписаны. Тем не менее не все в ходе приема в Москве могло понравиться китайскому лидеру. Сталин с подозрением относился к Мао Цзэдуну, не считая его настоящим марксистом. Он долгое время не принимал гостя и не подпускал к нему других членов руководства. Расстроенный Мао пришел в отчаяние и заявил, что немедленно уезжает домой[6]. Сталин согласился на встречи, но они оказались краткими и сухими. Как писал министр иностранных дел СССР А.А. Громыко, два лидера не смогли установить между собой необходимый контакт, чувствовалось, что они «не притерлись», им «не хватало сердечности»[7].

Обиды возникали и в дальнейшем, причем прежде всего из-за пресловутого типа отношений «старший – младший», который сложился не без участия самого Мао Цзэдуна, ведь это он стал первым называть СССР «старшим братом» КНР.

Нельзя сказать, что Москве полностью изменило чувство такта. Издавались даже инструкции, в которых говорилось о необходимости уважать национальные чувства китайцев, не командовать, учитывать прошлое (агрессивную политику царской России в отношении цинского Китая) и т. д. Да и Сталин подчеркивал, что китайские коммунисты должны быть полностью самостоятельными, что ни о каком управлении Пекином из Москвы не может идти и речи. Он постоянно говорил о великом значении революции в Китае, о широчайших перспективах КПК, об огромной роли КНР в мировых делах. Восхвалял Сталин и самого Мао Цзэдуна, других китайских руководителей.

Однако на практике не все получалось гладко. Отдельные наши советники по определенному кругу вопросов стремились осуществлять в Китае диктат, настаивали на выполнении своих указаний и жаловались Сталину в случаях «непослушания» с китайской стороны. Они требовали от КПК ускорить аграрную реформу, надавить на буржуазию, прекратить уравниловку, очистить партию от «дурных» элементов. Подвергали критике даже непосредственно тех или иных членов руководства КНР. Из китайцев постоянно вытягивали выражения благодарности за помощь, признание решающей роли СССР в становлении мирового социализма, в победе во Второй мировой войне. Заслуги же самих китайцев в войне принижались.

Разногласия возникали и постепенно обострялись по целому ряду хозяйственных и других вопросов в двусторонних отношениях, в частности вокруг соглашения о совместной эксплуатации Китайской Чанчуньской железной дороги вплоть до конца 1952 года. Китайские авторы позднее согласились, что в то время у КНР не было еще возможностей для самостоятельного управления этой дорогой, так что сотрудничество с СССР в данной области «приносило пользу». Тем не менее, считают в Китае, Советский Союз должен был «безоговорочно передать свое суверенное право на железную дорогу», ибо Япония ранее уже заплатила стоимость дороги и купила права на нее.

В период советско-китайской полемики утверждалось, что СССР навязал Китаю свои военно-морские базы в Порт-Артуре (Люйшуне) и Дальнем (Даляне). Теперь китайские исследователи признают, что договор о базах был заключен, а затем продлен по просьбе китайского правительства из-за сложной международной обстановки: войны в Корее, отсутствия мирного договора с Японией.

Советский Союз упрекали и за то, что в нарушение договоренности с руководством КПК из Маньчжурии было вывезено большое количество оборудования, машин, инвентаря, материальных ресурсов, даже предметов домашней обстановки из квартир японцев. Китайским же властям передавались лишь пустые помещения. Эти действия были квалифицированы в КНР как «проявление национального эгоизма».