«МиГ» — перехватчик. Чужие крылья

…Комэск был пьян. Он расселся на высокой кровати, прямо в нижнем белье, перед заполненным закусками столом. Выглядел Шубин неважно, серое от усталости лицо, глаза мутные. Вокруг него суетилась Галка, накладывала в тарелку самые вкусные кусочки, заботливо вытирая жирные губы платком. Она разоделась, накрасилась, голову венчала сложная, но очень красивая прическа.

«Да, — подумал Виктор, — вот это красавица. Ее хоть сейчас можно на подиум выставлять. Запросто может в конкурсе Мисс Россия участвовать. Как быстро она преобразилась».

— Витя! — казалось, что Шубин даже не удивился его появлению. — Садись! Галя, налей ему. Больше давай, тута, до краев. Ну, давай!

— Ты, Витя, молодец, — сказал он, когда они выпили и принялись неспешно закусывать, — срубил «месса» грамотно. Сразу видно — моя тута школа. Что с самолетом?

Выслушав ответ, вяло махнул рукой:

— Херня. Завтра починят. Понял, тута каково оно в облаках? — Шубин устало потер виски. — А я уже думал все, бак разворотило капитально, хорошо, что в нем бензина мало оставалось. Разогнался и скольжением пламя сбил. Мотай, тута, на ус, может, пригодится когда. Когда в облаках летишь, на приборы смотри, им верь. Хотя с крылом дырявым даже мне такое тяжко… Ты из облаков вываливался — время потерял. Потом аэродром пролетел, а в снегопад и потемках найти его тута дело гиблое. Галя, давай еще, лей — не жалей. Он мне сегодня жизнь спас, так что грех не выпить.

Виктор увидел, что Галка, наливая Шубину водку, незаметно разбавила ее водой.

— Дмитрий Михайлович, вы кушайте, кушайте. Вот замечательные огурчики, картошечки вам положить? Кушайте… вот так. А что это, Витенька, у вас за чемодан? — обратилась она к Саблину.

— Дак это… — Виктор растерянно почесал затылок, — товарища капитана искал, зашел к нему домой, а там хозяйка разоралась, как потерпевшая. Чемодан вручила, сказала, чтобы вы, товарищ капитан, там больше не появлялись.

Шубин снова вяло махнул рукой:

— Херня. К ребятам перееду.

Зато Галка всплеснула руками, заахала:

— Как же так можно?! Ночью, на мороз выгнать боевого командира. Ни капли совести. Как у нее язык не отсох, такое говорить. Ай-яй-яй. Как ее земля носит?

— Давай, Витя, вздрогнем! За Победу! — прервал ее комэск. Галка быстренько сунула ему огурец, закусить, ловко вытерла мокрое лицо платочком.

— Вам, Дмитрий Михайлович, отдохнуть надо, вон как устали сегодня. Как же завтра летать будете?

Тот отмахнулся, достал из пачки папиросу, задымил:

— Не будем летать. Погоды нет, бензина нет. Давай, Витя, еще. Наливай, Галка… мне, тута, поменьше. Ты, Витька, меня держись. Тогда не пропадешь. Я научу. Эти мудаки на КП окопались, ждут, когда война кончится. Уроды. — Он говорил тихо, зло, язык уже немного заплетался.

— Зачем вы так, Дмитрий Михайлович? — Галка подвинулась к нему ближе, принялась успокаивающе гладить Шубина по голове. — Вдруг скажет кто…

— Кто скажет-то? — Комэск пьяно засмеялся. — Тут таких нет. Ты думаешь, они не знают? Да я им в лицо говорил! И ничего мне за это не было и не будет. Потому что с ними, — он кивнул головой в сторону Виктора, — должен кто-то летать. Так что держись меня, Витя, тогда тута не пропадешь. Ты боец зубастый, злой и головой думаешь. Таких мало. Ладно, давай по крайней и будем собираться. Хватит хозяйку обременять…

— Ой, что вы такое говорите, Дмитрий Михайлович? Чем же вы меня обременяете? Куда вы на мороз, уставший, — заливалась соловьем Галка. Она сидела с ним в обнимку, гладя его по голове и знаками показывая Виктору, чтобы поскорее убирался. — Вы отдохните немного. Столько летать-то, кто выдержит…

Виктор все понял и тихо, по-английски, ушел.

«Вот баба-то, — думал он по дороге домой, — как все ловко провернула. И наготовила и приоделась, водкой где-то разжилась. И все ради комэска. Такой надо армией командовать или даже фронтом. Переманивание комэска — чем тебе не операция фронтового масштаба».

На душе было хорошо. Выпитая водка грела, картошка давала приятную тяжесть желудку. Насыщенный событиями день заканчивался.

— А не так уж в прошлом и плохо, — думал он, укладываясь спать, — сегодня и «мессера» сбил, и даже вроде как к награде представили. Девушки меня любят — вон, какая красавица поцеловала. И вообще люди здесь хорошие…

С этими мыслями он заснул.

Глава 6

Второй день стоит нелетная погода. Серое свинцовое небо, часто срывается снег. Кажется, что низкие облака цепляются за верхушки деревьев. Летчики забились в землянку, здесь дымно и темно, только коптилка на столе светится тусклым желтым язычком. Все спят, прислонившись друг к другу, расположившись в самых живописных позах, добирают после раннего подъема.

Заскрипела дверь, напуская внутрь холодный воздух, и в землянку зашел комиссар. Крупного телосложения, одетый в коричневый летный комбинезон, Давид Соломонович напоминал вставшего на дыбы медведя. Он махнул летчикам рукой:

— Сидите, сидите, — и, раздвинув Шубина с Петровым, уселся ближе к печке.

Подбросил пару стеблей в буржуйку, подкурил папиросу от заботливо поднесенной Шубиным зажигалки и, немного подумав, начал беседу: