«МиГ» — перехватчик. Чужие крылья

— О, очнулся, хороняка. — Моряк скосил на него здоровый глаз. — Ну, раз глазами лупаешь, значит, жить будешь…

— Где я? — Головокружение начало проходить, и Виктор уселся на жесткий топчан. Комната была маленькая, с двумя топчанами и маленьким, похожим на вагонный, столиком. Второй топчан, на котором восседал моряк, был застелен белой тряпкой. Приглядевшись, Виктор узнал в ней остатки своего маскхалата.

— У своих. — Моряк закончил бриться и теперь аккуратно вытирал лицо полотенцем. — В Матвеево-Кургане, аккурат в расположении геройской 76-й бригады морской пехоты. А еще точнее, в кубрике отделения старшины первой статьи Хряща Семена Власовича. То есть меня. Осознал?

— Значит, все-таки дошел, — несмотря на боль, губы растянулись в улыбке. — Я уш думал вшо. — Он потрогал разбитое лицо, губы распухли варениками, один глаз заплыл, трогать нос было страшно. Во рту недоставало двух передних зубов, осколки больно ранили изрезанный язык, движение челюстью тоже вызывало боль. — За шо вы меня так?

— А чего ты, падел, дерганый такой? — Хрящ непроизвольно потер подбитый глаз. — Зачем за пазуху полез? У нас братва нервная, думали, ты за гранатой… и вообще… Ты зачем на Ваську кинулся? Из-за зубов? Подумаешь, выбили, дело житейское. — Он довольно осклабился, демонстрируя золотую фиксу.

— Будешь тут дерганый, два дня от немшев бегал. Как за жайшем гонялишь…

Невдалеке громко ухнуло, хата вздрогнула, и с потолка посыпалась белая пыль вперемешку с глиной.

— Не дрейфь, авиация. — Хрящ с видом превосходства посмотрел на испуганно присевшего Виктора. — Это немчура с минометов обстреливает. Сейчас они с пяток мин кинут и успокоятся.

И действительно, чуть подальше, с небольшим интервалом ахнули еще четыре взрыва, и наступила тишина.

— Видал? — В голосе Хряща было такое торжество, как будто немцы стреляли по его приказу. — Я этих скотов уже хорошо изучил. Первый раз еще под Одессой в штыки ходил. Сам-то давно на фронте?

— Ш октября. — Из-за боли Виктор старался говорить короткими фразами. — На «МиГе» летаю. Шбил трех лишно. И одного в хруппе. А шбили как? Мы вдвоем на пару «мешшов» напали, одного сбили, второго дишимали уше. Тут еще пара. Не увидели… Как врежали, я шражу загорелся. Прыгнул. Вот теперь тут…

— Ну силен, — в голосе у моряка скользнули уважительные нотки, — я так сразу подумал: «Откуда у простого сержанта орден? Ведь не за красивые глаза?» За малым не угробили хорошего человека. А ведь говорила мне мама: «Сема, не спеши. Успеешь». — Он подмигнул Виктору здоровым глазом. — Ты, кстати, где финку так закровянил?

Только сейчас Виктор увидел, что на столе лежит все его имущество с документами. Выслушав рассказ, Хрящ недоверчиво скривился и замолчал, задумавшись.

— Полуянов, — крикнул наконец он в соседнюю комнату, — ротному передай, летун очнулся. Он с тобой поговорить хотел, — понизив голос, сообщил он Виктору. — У него брат летчик, тут где-то воюет. Если бы не ротный, то тебя на месте кончили бы. Это уже потом увидали твой орден и документы.

— Там это, — Виктор вдруг вспомнил прошедшую ночь, — возле немцев, наш, раненый. Кричал так… Я не шмог найти… немцы штреляют, ракеты…

— М-да, — Хрящ сразу помрачнел и сгорбился. — Может, и вытащили его. Сегодня всю ночь раненых выносили. И мы лазили, и местные помогали. Много братушек полегло. Три дня на эту гору проклятую… — Он замолчал и, сердито сопя, принялся сворачивать самокрутку.

Ротный пришел вскоре, он был невысокий, плотный, с забинтованной головой. Сквозь повязку пробивался роскошный чуб.

— Здорова, сержант, — выглядел ротный смертельно уставшим, но старался держаться бодрячком. — Ты старшего лейтенанта Алексея Николаева знаешь? На «чайке» летает. — Грустно вздохнул, услышав ответ, начал было пытать Виктора, что он увидел в немецком тылу. Саблин принялся излагать историю похождений, ротный на пару с Хрящом хмыкал, недоверчиво посмотрел на оставшиеся невредимыми трофейные летные очки. Только когда Виктор рассказал, как Людка сдала его немцам, принялся ругаться: — Вот же б… Муж наверняка в армии, а жена… Ладно, толку нам от того, что ты видел роту немцев и два пулемета, никакого. Отдыхай пока.

— Хрящ, накормите человека и, как стемнеет, отправьте в тыл. Да, еще, — голос ротного приобрел командные нотки, — старшина первой статьи Хрящ, вы назначаетесь командиром третьего взвода. Через полчаса доложите мне о наличии бойцов, оружия и боеприпасов.

И он ушел, провожаемый печальным взглядом новоявленного комвзвода.

— Пропал Сема Хрящ, — театрально запричитал он, как только за командиром закрылась дверь. — Совсем пропал. Говорила мне мама: «Сема, не ходи на флот, пропадешь».