Миг возмездия

Изучить этот мир оказалось нетрудно. Он дважды облетел планету по экватору на небольшой высоте, позволяющей вести визуальное наблюдение. Для того, чтобы составить себе полное представление о ее месте в Сообществе, уровне развития и промышленном потенциале, не нужно было исследовать всю ее поверхность. Того, что он увидел, сделав два витка, было вполне достаточно для разведывательной службы союзников. Он увидел три космопорта, два из которых были пусты, а в третьем стояли восемь торговых судов и три боевых корабля Сообщества. Многое указывало на то, что этот мир густо населен, вполне цивилизован и обладает значительной военной мощью. Его можно было с уверенностью отнести к сторонникам Сообщества.

Вернувшись в открытый космос, Лиминг настроился на специальную волну и по дальней связи передал всю собранную информацию вместе с данными о приблизительных размерах планеты, ее массе и координатах.

— Я снизился и облетел вокруг этой планеты, — сообщил он и, прикрыв микрофон ладонью, рассмеялся. Ему на память пришла точно такая же ситуация, которая послужила поводом к небольшому конфликту во время его первого экзамена. Тогда, отвечая на вопрос о способах изучения вражеских миров, он написал:

«Я должен осторожно приблизиться к незнакомой планете и затем очень быстро облететь ее».

Листок вернулся обратно с пометкой:

«Почему?»

Лиминг ответил:

«Находиться там слишком долго было бы вредно для моего здоровья».

Это стоило ему десяти баллов и бесстрастного комментария:

«Неправильно и неостроумно».

Но, несмотря на это, экзамен он сдал.

Ответа на сообщение не последовало, впрочем Лиминг и не ждал его. Он мог без всякого риска отправлять информацию, но обратные сигналы, направленные с территории союзников в тыл врага, обязательно возбудили бы подозрения. Радиосвязь была узконаправленной, и разведка латиан только и ждала случая перехватить и попытаться расшифровать сообщение противоположной стороны. Но вряд ли посты перехвата обратят внимание на сигналы, отправленные с дальней окраины необъятного пространства, контролируемого Сообществом.

Следующие двенадцать населенных планет он нашел точно так же, как и первую: определяя направление межзвездных трасс и следуя по ним до конечных пунктов. Каждый раз он отправлял информацию и каждый раз ответом ему было гробовое молчание.

Внезапно он понял, что тоскует по звуку человеческого голоса; он летел уже достаточно долго для того, чтобы люди перестали внушать ему отвращение. Многие дни он был заключен в громыхающей консервной банке своего корабля. Дни переходили в недели, недели — в месяцы, и понемногу его стало одолевать одиночество. В самом деле, куда ни глянь — звезды без конца и края, и планетам нет числа, и ни одной живой души! Теперь для него было бы счастьем услышать даже противный голос Крутта, отчитывающий его за действительные и мнимые провинности, а сладкие воспоминания о перепалках с начальством приводили его в восторг.

Труднее всего Лимингу приходилось в те дни, когда корабль летел по инерции: тишина, бесконечная, безбрежная, едва не лишала его рассудка. Пытаясь нарушить безмолвие, он принимался петь во весь голос или спорить сам с собою вслух. Но это приносило мало утешения; его вокальные таланты не поддавались никакой критике, а спор он не мог ни выиграть, ни проиграть.

Ночами он содрогался от кошмаров. Иногда ему снилось, что автопилот сломался, и корабль на огромной скорости мчится прямо на раскаленное солнце. Он просыпался в холодном поту и перед тем, как вновь погрузиться в сон, быстро, но тщательно проверял все приборы. Случалось, что его будил грохот включавшихся двигателей; он без движения лежал в трясущейся кровати, прислушиваясь к их протяжному реву.

Несколько раз в сонных видениях он бежал куда-то по громыхающим, вибрирующим темным коридорам, ощущая за спиной стремительный топот ног. Но вот вопрос: имелись ли у его преследователей ноги? Он с криком просыпался — за мгновение до того, как его должны были схватить… схватить чем-то похожим на руки, но он знал, что эти ужасные конечности не были руками.

Возможно, все тяготы и лишения дальнего полета переносились бы легче, если бы он пользовался бортовой аптечкой, наполненной удивительными лекарствами, предназначенными для лечения всех мыслимых и немыслимых болезней души и тела. Только кто знает, помогут они или нет. Если нет, то все эти снадобья не сто́ят и ломаного гроша. А если да… тут возникла другая проблема. У Лиминга были причины опасаться, что лекарства военных медиков способны вызвать у него эйфорию.