«Миги» против «Сейбров»

Михайлов как командир полка приказал выделить автомашину, на которую погрузили небольшую лодку. Погода была чудесной. Безоблачно, видимость более 10 км. Ветра не было — штиль. Правда, температура воздуха была около нуля градусов, трава и земля были покрыты инеем. С собой у нас были винтовки и рюкзаки с небольшим запасом провизии; мы ехали денька на два. Все это происходило в 300-м иап, во время базирования на аэродроме Желтый Яр. Мы должны были по бездорожью доехать до речки Икура, что в 3 км от аэродрома. На лодке перебраться на другой берег, а там… За Икурой на сотни километров не было никаких поселений, одна лишь нетронутая тайга.

Переправившись на другой берег Икуры, мы лодку вытащили на берег, а шоферу-солдату приказали, чтобы завтра в 12.00 был на этом же месте. Пройдя с километр от речки, на расстоянии 200 м, я увидел козла, который медленно бежал в сторону лесного массива. Я прицелился и выстрелил из винтовки, взяв необходимое упреждение. А упреждение я брал при стрельбе по козам независимо от ракурса на длину прыжка. Целился в точку приземления козы, и в момент, когда та начинает прыжок, я нажимал спусковой крючок. Когда коза после прыжка приземляется, то встречается с пулей, которая была направлена в точку ее приземления. Вот такая у меня была технология стрельбы. Тогда же, после моего выстрела, коза уже не прыгала, и я ее не видел.

Перезарядив винтовку, я пошел на поиск козла. В районе его предполагаемого падения была сухая трава высотой в метр и редкий кустарник такой же высоты. Я бродил там минут пять и, наконец, увидел в траве большого козла. Я добил его. Ко мне подошли К. Михайлов и Т. Титенок. Время было уже часов 15, и мы решили сделать привал. Немного перекусили, солнце клонилось к лесу, и мы стали готовить место для ночлега.

Неподалеку от места нашей стоянки на берегу сели несколько тетеревов. Подойдя к ним на расстояние 70—80 м, я выстрелил, и один косач упал. Решили косача сварить, а у козла взять и зажарить печенку.

Я собирал и таскал к месту стоянки сушняк. Титенок ломал сушняк на дрова, так как у нас не было топора, а Михайлов принялся варить суп и жарить печенку.

Скоро Михайлов сварил из косача суп и уже заканчивал жарить козлиную печенку. На тряпке разложили стаканы и закуску. Наступала темнота. Тихон Павлович, ломая сучья, случайно ударил сучком по рюкзаку К. Михайлова и разбил находящийся там термос, полный спирта. Спирт из термоса вытек, и хорошее настроение, которое было перед ужином, испарилось вместе со спиртом.

На скоростях мы поели и стали готовиться спать. На Дальнем Востоке в октябре ночью уже холодно, так что мы всю ночь вертелись у костра. Разговор после разбитого термоса не клеился. Договорились только, что если больше ничего не убьем, то мы с Тихоном Павловичем отрезаем себе одну заднюю ногу, а все остальное отдаем своему командиру.

Утром поднялись рано, съели по кусочку печени, выпили чая и пошли в направлении аэродрома. Отойдя 400—500 м, я увидел стайку из 5—6 коз на опушке леса. Как главный охотник, решил выйти по пади в тыл козам, а друзьям сказал, чтобы минут через 10, не ранее, пошли прямо на коз, тогда козы обязательно побегут в мою сторону. Только я спустился в падь, как услышал один и второй выстрел. Стрелял Михайлов. Козы, конечно, от нас ушли, а Михайлов честно признался в своем умысле: если Пепеляев убьет еще одну козу, то ему придется тащить ее до лодки. Вы же понимаете, что одну козу тащить по очереди с Титенком гораздо легче, чем каждому нести по козлу…

Я же договорился заранее, что буду стрелять и убивать дичь, а вот таскать добычу не буду.