Мигранты. Писарчуки

– Андре-ей Петрович… – мгновенно изменившись в лице, разревелась в голос юная и невинная с виду, но уже не только владеющая дипломом о высшем образовании, полученным в каком-то малопонятном, с витиеватым названием негосударственном учебном заведении – одном из множества расплодившихся в стране после всеобъемлющей перестроечной легализации частной собственности, но и обременённая ребёнком-младенцем неизвестно от какого отца провинциальная мать-одиночка, для которой потеря этой работы равносильна катастрофе.

– Заявление полежит пока без движения. Установлю вам жёсткий срок на исправление, и если в этот срок что-то подобное повторится – наложу на вас эпитимью, то есть соответствующую резолюцию на заявление, и поедете обратно в свою Мордовию картошку сажать. Договорились?

– Договори-и-лись, Андрей Петрович, спасибо! Только я не из Мордовии, а из Республики Марий Эл.

– Ну, не в Саранск, в Йошкар-Олу поедете, какая разница…

– Я, Андрей Петрович, к Москве привыкла уже… не хочу домой, картошку сажать…

– Вот и думайте!

– Спасибо, я буду думать. И не подведу ни вас, ни того, по чьей просьбе вы приняли меня на работу. Обещаю, – тут в голосе и выражении глаз Маши, несмотря на всю курьёзную драматичность данной ситуации для её служебной карьеры, мелькнула некая лукавинка, свойственная той категории смазливых девиц независимо от эпохи и сферы приложения сил, что предпочитают преодолевать любые невзгоды посредством чисто женских, нежели каких-то иных, в данном случае рабоче-деловых, качеств, – не разочаруетесь, Андрей Петрович!

– Ну-ну…

Вернувшись в кабинет, «главред» подвёл итог истекших двух часов трудового дня. При всей неидеальности первых претендентов в штат редакции, включая уже принятую секретаршу Машу, события развиваются в нужную для эксперимента сторону. Все трое – кто откуда, только не из Москвы. Хорошо. А Гнидо и этот, как его… мандаринодаритель с писательскими амбициями могут, а скорее уже начали загодя создавать некий альянс внутри будущего творческого коллектива. Без сомнений, в скором времени туда будет втянута и Маша – красавица наша…

Но совсем без москвичей коллектив комплектовать было бы неверным,

во многих отношениях, в том числе и для сопоставительного анализа нюансов группового поведения «оккупантов» и «аборигенов», особенно в нередко случающемся их противостоянии. Сегодня, кстати, на приём записана сладкая, х-хе… – ладно, не будем подтрунивать над тем, что для кого-то дорого и имеет полное право на уважение со стороны… – парочка как раз без всяких кавычек коренных, родившихся в столице и проработавших почти до пенсионного возраста в центральных печатных изданиях. Дружат, сохраняя взаимность в нежных чувствах, ещё со студенческой скамьи, да всё как-то не перейдут грань между платоническим и плотским, а ведь закат не за горами… Он – творческий работник, она – творческо-технический. Бесспорно, ценные хотя бы по некоторым параметрам кадры: опытные и системные, советской школы, а посему априори предсказуемые, тем более что она – из его, Артамонова, сослуживцев по предыдущей, пробной для него газетной работе. Имеют шанс стать худо-бедно авторитетной ячейкой в коллективе и каким-то противовесом остальной, заведомо-планово большей количественно его части – приезжим. А вот и первая ласточка…

– Андрей Петрович! Как я рада вас видеть! – театрально вскинула и

протянула для поцелуев руки сияющая подобно праздничному колоколу ухоженная зреловозрастная дама довольно приятной наружности, впущенная в кабинет бдительным и добросовестным на этот раз секретарём Машей, своевременно и чётко доложившей о посетителе. – Великолепно выглядите, особенно в этом шикарном кресле, будто специально для вас сработанном.

– Так для меня ж оно и закупалось по спецзаказу, как и остальная мебель, по моему собственному выбору. А как иначе, если организация создаётся с нуля, с чистого, что называется, листа? Когда всего-то, что есть пока у организации – это её руководитель и щедрые спонсорские деньги, которые осчастливленному столь удачными обстоятельствами руководителю не возбраняется, и даже предписывается со вкусом тратить. А вы-то как, Анна Витольдовна? Гляжу, тоже не в упадке.

– Да уж вашими молитвами, тьфу-тьфу, Андрей Петрович. Не жалуемся.

– Вы всегда были в тонусе, на зависть многим.

– Ой, вы мне льстите, шалунишка! – кокетливо махнула ладошкой дама,

и тут же приняла озабоченно-деловой вид. – Подозреваю, что пригласили меня в данный, просто слов нет, насколько замечательный, прямо министерский кабинетище не просто чаю попить.

– Именно так, уважаемая Анна Витольдовна, не просто чайку попить. Да, извините, вам чай, кофе?

– Двойной «эспрессо», если можно. Не сочтите меня, дорогой Андрей Петрович, за наркоманку, но, если помните, как я была грешна раньше, то теперь ещё хлеще – ни часу не могу прожить без хорошего крепенького кофейку. Вроде не по возрасту уже удовольствие, а вот никак… не могу, и всё, хоть рот зашивай.