Мигранты

За первые дни многие из тех, кому довелось проснуться, погибли. Кто-то свихнулся и покончил с собой, кого-то разорвали собаки, кто-то отравился неизвестными ягодами. А кого-то убили соседи… В ситуации, когда власть кончилась, неожиданно остро всплыли на поверхность старые обиды. Всплыли и обернулись ненавистью.

Оставшимся в живых тоже пришлось несладко, и некоторые из них начали завидовать мертвым.

Когда прошел первый хаос, люди поняли: мир изменился раз и навсегда. Сначала еще ждали, что восстановится власть, объявится правительство, полиция или, на худой конец, поступит иностранная помощь. Но ничего этого не произошло.

И первыми это поняли эстонцы. Едва ли не в один день все, кому было куда бежать, ушли из города.

Среди прогнивших в сыром балтийском климате машин, разрушающихся домов и озверевших мародеров остались те, кому идти было некуда. Люди начали стихийно объединяться вокруг неформальных лидеров. Такими лидерами зачастую по иронии судьбы становились бывшие отверженные — уголовники. В микрорайонах образовались банды, но до повального каннибализма дело не дошло. Среди проснувшихся нашлось немало рыбаков и охотников. Но хоть дичи в лесах и парках было достаточно, еды не хватало. А рыбный промысел еще толком не был налажен. Люди собирали ягоды, орехи, коренья. Появились охотники за человечиной, но, скорее, как исключение из общего правила.

Центром цивилизации была клиника. Команда докторов сумела в короткие сроки организовать работу, нашла понимание среди лидеров наиболее мощных банд и с их помощью взяла под контроль здание торгового центра. Клиника одним своим существованием напоминала людям о том, что они все-таки еще не животные. Что они могут и должны поднять одряхлевший мир. Прежде всего — в самих себе, чтобы не оскотиниться, не озвереть. Как это случилось в других частях города, Игорь видел своими глазами.

Наверное, именно наличие цивилизованного центра позволило Игорю беспрепятственно пройти через район. Странников тут не трогали. Присматривались.

Впереди была зима. И дальновидные люди понимали, что для значительной части выжившего населения она окажется последней. Холод и голод решат судьбы многих. Выживать в экстремальных условиях умеет далеко не каждый: тот, кто слабее, обречен.

К зиме каждый готовился по-своему. Игорь видел, как целыми командами жильцы обдирают свои дома, сваливая и сортируя во дворах разномастные дрова. Обломки мебели, строительный мусор, паркет — всё, что может гореть. Некоторые пробовали из кирпичей и глины мастерить печи.

В основном, люди селились на первых этажах и в подвалах. Большие оконные проемы закрывали — где кирпичами, где пластиком. Оставляли только форточки для вентиляции и света.

Вечером жизнь замирала.

Мария Оттовна говорила, что ночью хищники ходят. Волки. Те, кто уходил от дома в сумерках — исчезали. Животные были тому виной или нет, неизвестно.

Когда Игорь спросил, кто что думает о причинах случившегося, Мария Оттовна только рукой махнула, а пьяненький дядя Толя рассказал, что в соседнем доме есть профессор, мужик умный, который говорил, будто бы время в одну секунду ускорилось во много-много раз. Только непонятно, почему никто не состарился.

Еще ходили слухи, что всех людей похитили инопланетяне для опытов. Но никто не мог объяснить, где же тогда сами инопланетяне. Ну и, естественно, говорили про божью кару, апокалипсис, конец света. Здесь расходились детали: одни утверждали, что конец света уже наступил, а другие, что только готовится.

Одним словом, никто толком ничего не знал и не понимал. Все просто пытались жить и выживать. Как всегда…

Когда начало темнеть, Игорь вышел на улицу. Андрюшка выскочил за ним, схватил за руку, прижался.

В воздухе звенели комары. В небе застыли воздушные перистые облака, подсвеченные густым красным закатом.

Игорь присел, чтобы оказаться на одном уровне с сыном.

— Ну, как ты тут?

— Нормально, — детским басом прогудел мальчишка и пристроил голову Морозову на плечо. — Только грустно очень. И бабушки нет.

Игорь почувствовал, как немеет язык.

— Бабушки теперь нет.

— Что с ней случилось?

— Бабушка… — Морозов попытался подобрать слова. Но ведь Андрюшка, со слов Марии Оттовны, все видел. Врать не имело смысла. — Бабушка умерла.

— Совсем? — Андрюшка отодвинулся и посмотрел Игорю в глаза.

— Совсем, — ответил он.

Ребенок вздохнул и снова пристроился на плече. Пробубнил:

— А ты не умрешь?

— Я постараюсь не умереть.

— Ты постарайся.

Некоторое время они молча смотрели на погружающиеся в темноту дома и дворы. Там и тут горели костерки. Люди готовили еду, грелись. На ближайшей крыше виднелась одинокая фигурка часового: местная банда наблюдала за окрестностями.

— Мы с тобой завтра уйдем, — сказал Игорь тихонько.

— Куда?

— В больницу. Там много людей, хороших и добрых. Я там буду работать. А ты будешь играть с другими детьми.

Андрюшка помолчал.

— Ты уедешь?

— Куда? — удивился Игорь.

— Не знаю. Работать.

— А… — Морозов догадался, что для ребенка слово «работать» означало только одно: папа уезжает. — Нет-нет, я буду рядом работать.

— Тогда хорошо. — Андрюшка зевнул.