Миграция и эмиграция в странах Центральной и Юго-Восточной Европы XVIII-XX вв.

Расселение казаков по территории империи происходило в конце 30-х – 40-е гг. XVIII в. Первоначально некрасовцы обосновались в Малой Азии в районе Синопа, затем часть их перебралась на ладьях в дельту Дуная – в Добруджу. Самыми старыми балканскими селами в их среде считались Дунавец и Сарикиой. Позднее, по мере притока и роста населения были основаны Журиловка и Слава. По информации собранной Н. И. Надеждиным, села Сарикиой, Слава и Журиловка продолжали оставаться наиболее крупными станицами добруджанских некрасовцев и в середине XIX в. Расположенные по соседству (приблизительно в 15 верстах), они образовывали массивный казачий анклав, в котором проживало около 8 тыс. человек: приблизительно по 600 дворов насчитывалось в Серакиой и Славе и 500 в Журиловке234.

Судьба Дунавца – первой столицы казачьего войска на Дунае оказалась не столь благополучной. После появления в Добрудже запорожских казаков (1775) между ними и некрасовцами начались бесконечные столкновения в борьбе за контроль над рыбной ловлей. После нескольких лет страшной резни, легенды о которой сохранялись в среде старожил и в конце XIX в.235, запорожцы неожиданно оказались полными победителями. Спасаясь в 1811 г. от наступления русских войск, часть некрасовцев ушла в Малую Азию, а другая перебрались на озера Македонии вблизи Эносского залива. Запорожцы же перенесли свой кош на место опустевшего Дунавца, ставшего с этого времени центром их мелких поселков, разбросанных в дельте Дуная.

Чайковский сообщает, что в Македонии некрасовцы основали на озерах семь больших рыбачьих поселений, но прожили там недолго236. Появление русских войск в районе Эноса в период военной кампании 1828–1829 гг. вынудило их к новому бегству. Встретив полковника Муханова колокольным звоном и хлебом-солью, жители этих станиц сожгли свои дома и перебрались в Малую Азию. В качестве единственного напоминания о присутствии казаков в этом крае остались лишь небольшие времянки, продолжавшие служить базой для их сезонных артелей, ежегодно возвращавшихся сюда на рыболовный промысел.

В Малой Азии история казачьих поселений, вероятнее всего, не прерывалась никогда. Тому существуют косвенные подтверждения. Например, высочайший указ Екатерины II от 1784 г., обещавший некрасовцам в случае возвращения царские милости и прощение, был обращен именно к их азиатским общинам. В 1788 г. сюда же прибыло новое пополнение в виде крупной партии беженцев. По официальным сводкам русского командования, тогда в Османскую империю ушло около 3 тысяч казаков (в том числе 800 строевых)237. Согласно показаниям пленных, основная часть беглецов обосновалась в Добрудже (до 1000 семей), но некоторые (около 100 семей) предпочли Малую Азию238. Можно также отметить, что упоминаемое М. Чайковским одно из первых казачьих поселений в районе Синопа (вероятно, близ устья р. Кизил-Ирмак) продолжало, по данным Н.И. Надеждина, существовать и в середине XIX в.239.

Центром азиатского анклава некрасовцев, насчитывавшего в начале 40-х гг. XIX в. как минимум пять поселков, была станица Бинивле (по-турецки Бин-Эвль – тысяча домов) полностью оправдывавшая свое название количеством жителей. Располагалась она неподалеку от берега Мраморного моря на озере Майнос, подаренном султаном казакам в собственность240. Последним обстоятельством следует, по всей вероятности, объяснять и стойкую привязанность значительной части переселенцев именно этому району Османской империи. Несмотря на частые эпидемии чумы, буквально опустошавшие их станицы, некрасовцы вплоть до настоящего времени полностью Майнос так и не покинули.

Особо важно подчеркнуть, что вне зависимости от места проживания, будь то Добруджа или Малая Азия, все некрасовцы имели в Османской империи одинаковый социальный статус, права и привилегии241. Прежде всего, они обладали полной самостоятельностью во всех вопросах религиозного и церковно-административного характера. Поскольку в силу известного конфликта с православной церковью они (как и прочие старообрядцы) не могли быть включены в юрисдикцию православного миллета, обязанности их официального главы перед османскими властями исполнял выборный атаман. В этой связи он имел высокий титула гяур-баши (или казак-баши)242.

Основной отличительной особенностью казачьих станиц был статус – закрытые военные поселения, на территории которых продолжали действовать законы Кубанского войска и функционировать институт внутреннего самоуправления243. Все общественно значимые дела принято было решать на кругу, куда был обязан являться каждый казак. Здесь происходил выбор атамана и есаулов, проверялись общественные приходы и расходы, происходил суд. В ходе судебного разбирательства допрос проводился атаманом и старейшинами, но приговор выносил круг. Исполнение приговоров по делам внутриобщинного характера происходило без вмешательства османских властей. В их число в некоторых случаях входило и приведение в исполнение смертных приговоров (например, за богохульство или измену).