Мийлора

Нина в его возрасте увлекалась куклами барби, розовой мебелью для кукол и в детский сад ее будили сериалы телепузиков, а дом весь был пекимонах. Женька любит новую одежду, но если на ней есть Шрек, тогда одежда приобретает его полное уважение.

Утром за Ниной в школу зашла ее подружка. Подружка, на два года старше ее, у нее дома всегда царит чистота и порядок. Девочка одета в теплые ботинки, теплый, вязаный свитер, в куртку. Она переступает через порог квартиры Нины, ее глаза расширяются при виде ее, которая в одних полосках плавок и бюсте, ей открыла дверь.

За спиной Нины царит первозданный беспорядок: одеяло лежит на полу, вещи лежат на диване, книги разбросаны вперемешку с дисками.

Сквозь свое сумасбродное утро Нина кричит:

– Мама, напиши учительнице записку, что меня летом здесь не будет, а то заставят школу мыть. Я на дачу уеду.

Ее способности к уборке на самом деле на низком уровне развития, чего не скажешь о ее умственном развитии, здесь она впереди многих.

После школы, часа в три раздается у Нинели на работе звонок:

– Мама, я все уроки сделала. Ушла гулять с подругой, скажи, как снизить ей температуру? Я ей дала антибиотик и горошину, а еще что ей дать?

– Достаточно, – звучит ответ.

Трубка замолкает. Нинель продолжает работать. Что касается порядка, она с Марком Денисовичем пыталась платить ей за уборку в ее собственной комнате, но она на это не согласилась.

После работы Нинель покупает мясо, готовит его кусками, так Нина его лучше ест.

Судя по продуктам в доме, она ходила в магазин, и купила то, что ей самой хотелось. В частности она любит сухой сыр, заплетенный косой. Вечер уходит на приготовление ужина, прозябание у телевизора под пледом. В квартире прохладно, отопление отключено, окна очищены от зимних утеплителей. Что касается Нинель то она психологически может убрать в квартире раз в неделю, в свои вечные выходные.

На неделе ее на это не хватает, или не хватит на работу.

Часам к восьми вечера появляется состояние тревожного ожидания госпожи Нины. Ее нет. Телефон молчит. В двадцать один час, вместе с программой 'Время' берет Нинель в руки сотовый телефон, Нина сразу отвечает:

– В девять буду дома.

– Уже девять.

– Буду через десять минут.

Ожидание становиться аморфным, потом острым. Наконец она приходит.

На ней босоножки на шпильках, куртка на распашку, ноги сверкают сквозь дыры в джинсах.

– Мама, я не хочу, есть, я завтра поем.

Ее фигура значительно похудела за последнее время. Музыка оглушает пространство.

Часто для позднего вечера раздаются телефонные звонки, ей звонят, потом она обращается к Нинели:

– Мама, вот чего ты мне звонишь? У меня мальчик появился, парень, друг, папа бы обрадовался, а ты переживаешь. Он ровесник.

Она берет сыр, заплетенный косой, отщипывает кусочки сыра пальцами и сует в рот – это называется ужин.

Эпилог

Я забросила антикварные дела, а тут совсем села дома и смотрела пустыми глазами в окно… Женьку у Инессы Евгеньевны я забрала, сын снова жил со мной, а я думала, как бы свекровь вернуть к жизни, ведь она хороший специалист по мебельному антикварному профилю!

Сын подошел и сказал:

– Ам! Ам!

– Ам – пир! Ампир! – воскликнула я, – Женька, спасибо тебе, мы выручим твою бабушку, она еще поработает.

Ампир, так ампир, что для него надо? Качественное дерево, великолепная обработка внешних поверхностей, вычурные головы птиц! Но, где все это великолепие взять?

Григорий Сергеевич после убийства Валеры, куда-то исчез.

Марка Денисовича кто-то сглазил, он уже год, как почти все время пьяный.

У Родьки подросли детишки.

Инесса Евгеньевна проплакала все свои глаза.

На кого опереться? Селедкин занимался извозом на своей машине. Где былые кадры?

Антикварный магазин был закрыт на учет длительный период.

Я взяла ключ от магазина и вместе с Женькой стала обходить все помещения, в одной кладовке мы натолкнулись на ящик, в нем лежали деревянные головы птиц! Это то, что надо! И прикинула столовый гарнитур, кресла, все отлично получалось.

Нужна была карельская береза! Я вызвала Родьку, он согласился привести эту самую карельскую березу.

Марка Денисовича я отвезла в наркологический центр, через полтора месяца он стал не совсем прежним, но полностью трезвым. А Родька привез эту редкую березу. Я проработала внешний вид гарнитура, и сказала, что он принадлежал потомкам боярыни Морозовой. Мне поверили.

Я, посмотрев на полуфабрикаты, вызвала Марка Денисовича, тот похудевший, но счастливый явился перед моими глазами. Он запустил комплект мебели на бывшей своей фирме, в результате каких-то махинаций, в которых сквозило имя Григория Сергеевича, фирма стала принадлежать ему, но суд вернул ее Марку Денисовичу, когда я приложила к этому руку.

Селедкин все довел до изумительного совершенства. Мебель сияла красивой поверхностью, сияли и головы птиц на подлокотниках кресел. Мы все вздохнули, словно какое-то время мы и не жили-то на этой земле, а просто существовали без любимого дела.