Мийлора

– Так я не первый раз ходил на ваш Малахит, вначале я охранникам золото давал, они меня к вашим благам цивилизации пропускали, а последний раз я сказал, что золота у меня нет, они и не пускали, пока я тебя, Григорий Сергеевич, не затребовал.

– Матвеевич, а чего это ты решил мне показать, где золото лежит?

– Так, ты чай мне не чужой, с батькой твоим мы много хаживали, а сейчас чую, мой конец приходит, смерть в шейку бедра постукивает, последнее дело, когда одна нога отказывает ходить.

– А ты неплохо ходишь и не видно, что нога болит.

– Так, растер себя перед тем, как к вам идти, думал, покажу наследнику его наследство, да и на покой, а тут охранники окопались.

– Что делать будем?

– Так не знаю, силы мои на исходе, до золота здесь ближе, чем до моей берлоги, в другой раз, и не поднимусь.

– Матвеевич, а рукой, можешь показать, где золото находиться? Или приметы местности назвать?

– Ох, Григорий Сергеевич, золотишко-то оно коварное, пальцем в небе не достанешь, показать бы тебе, так и спал бы спокойно.

– А почему эту речку называют Оперной? В честь оперативных сотрудников уголовного розыска?

– Ты чего? Мы чай ученые, у этой реки название звучит, как название одной оперы, так народ давно стал ее просто Оперной называть.

– Матвеевич, а ты ведь бывший геолог, пенсию-то получаешь?

– Нет, да и какая пенсия в глуши?

– Есть ведь старые поселки? Мог оформить!

– Трудно все это, мы привыкшие, безденежные.

– Хорошо, ты мне покажешь, где золото лежит, я тебе обязуюсь платить личную пенсию, с проживанием на Малахите. Есть для тебя работа в бассейне.

– Григорий Сергеевич, не греши, я в служаки не пойду, не люблю покоряться. Смотри-ка, а твои людишки-то уходят с реки, подождем, да уж сегодня и покажу золотко, а на ночь схороню вас в одном шалаше, утром и пойдете на Малахит.

Я молчала, пока мужчины разговаривали, и думала о том, что опасно знать, где золото лежит, да еще и в самородках. Мне очень хотелось сбежать, не узнав цели этого похода. Последний охранник исчез за холмом, как последняя надежда на неизвестность. Мужчины поднялись, и я, помимо своей воли, пошла следом за ними.

Реку перешли по поваленному дереву, держась за редкие ветки. Прошли место, где охрана Малахита мыла золото, и углубились в чащу, потом неожиданно, оказались на берегу реки, вероятно река здесь делала петлю.

Вечерело.

– Григорий Сергеевич, отец твой, здесь смеялся, что мы с ним глину нашли, сделаем, мол, себе посуду, а потом будем продавать, раз ничего путного найти не можем. В этом месте сделали мы привал, костер разожгли, шалаш сделали, вон он стоит, его можно подладить и жить.

– Глина и нам пригодиться для Малахита.

– Не спеши, так вот здесь глина золотая.

– Ты, чего, Матвеевич? Золото в глине?

– Горшки золотые можно делать.

– А почему об этом никому не сказали?

– Сказать-то сказали, на свою голову, это ведь тут Сергея – то и убили, он золото защищал. Могилку его могу тебе показать. В глине он похоронен, копал я ему могилу, так золото нашел, немного, но нашел. Идемте, покажу. Здесь недалеко, помяни отца, Григорий Сергеевич, а после покажу жилу золотую.

Темнело, я разожгла костер, мужчины все больше разговаривали, а я иногда их переставала слушать, мне было страшно, я привыкла к лесным походам с отцом, ночных стоянок не боялась, а здесь мне было жутковато. Сова ухнула, или дерево треснуло, много новых шорохов, места чужие. Мужчины у могилы постояли и подошли ко мне. Я, зная тайгу, прихватила все, самое необходимое для однодневного похода.

Скромный ужин утолил общий голод. Шалаш был очень старым, легли у костра. Ночью нас разбудили голоса, костер едва тлел. Матвеевич быстро затушил остатки костра, чтобы их сразу не обнаружили, но запах дыма остался.

– Тут где-то костер был недавно, – услышали они голос главного охранника Малахита, – Дрын, ты нас правильно привел? Ты хорошо следил за хозяином?

– Их геолог вел к золоту, это уж точно, сегодня наши на отмели намыли золотые копейки, а эти шли за большими рублями, хозяин за копейку не пошевелиться.

Григорий Сергеевич в темноте усмехнулся, и придвинулся ближе к дереву, сливаясь с ним. Луна спряталась за тучи, темень кругом. Я приткнулась к Григорию Сергеевичу.

– Барсук, ты чего, я эти места раньше все прошел, сегодня я знал, куда они идут, и где срежут дорогу. Они рядом, запах дыма чую, но костра нет, потушили.

Матвеевич узнал голос Барсука, это он дрался с Сергеем, да, похоже, не все знал Барсук, вот опять в этих краях оказался.

– Дрын, нам без золота нельзя, его надо найти, давай отойдем от этого места подальше, а утром сюда вернемся.

Дрын с Барсуком пошли обратной дорогой, да видимо споткнулись, закричали, упали.

Послышался рев медведя. Прозвучал выстрел. Рев медведя усилился.

– Барсук, зачем стрелял? Ты его не убил!

Рев медведя раздался рядом со мной.

– Тога, Тога, не реви, это я!

– У, у, у…

Медведь замотал головой, Матвеевич стоял рядом и гладил его шею.

– Узнал, Тога, узнал, молодец, – приговаривал он, – тебя не ранили? Да нет, жив!

Медведь рухнул рядом с Матвеевичем, тот нащупал рану медведя, ощутил липкую кровь и заплакал.