Микаэль. На острие разума и чувств

- Давай — ка, сделаем снимок, - Его пальцы коснулись ее подбородка, приподнимая. Мурашки. Наконец — то она узнала, каково это, когда по телу пробегает мелкая дрожь от охватившего непонятно откуда взявшегося волнения. Глубоко вздохнула и зря, похоже, потому как он расширил глаза, тщательно осматривая ее. Неужели различил ее реакцию?..Уловил, но только принял за страх, и Лина бы тоже согласилась с ним, лишь бы убежать от правды.

- Все в порядке?

- Да

- Не бойся, это безболезненная процедура, только не кусай мне пальцы, иначе я останусь без работы.

Возникало ли у вас когда — нибудь ощущение, что незнакомый человек не всегда будет чужим и таинственным, а вскоре станет родным и близким? Ощущение, что именно встречи с ним не хватало для какой — то полной гармонии и уравновешивания внутреннего баланса?

Видимо, поэтому, когда пломбировка зуба закончилась, и он назначил следующий прием через два дня, ей сложно было развернуться и уйти. Остаться, а зачем? Лина ведь его совсем не знала, к тому же он всего лишь стоматолог, в чьи обязанности входит вылечить ее зубы. С первого вздоха...С первого взгляда влюбиться? Разве это ей надо было? Тогда Лина была уверена, что это всего — то обычная заинтересованность юной девушки, окрыленной романами, симпатичным мужчиной. Она думала, это пройдет, как только они вернутся домой, и Лина перестанет об этом мыслить.

Перед уходом он дал ей визитную карточку. Как же она ошиблась! Ничего не прошло, а имя, напечатанное на ней, не давало покоя. По правде, она и не предполагала, что их первая встреча станет для нее чем — то грандиозным или роковым. Появится странное притяжение и желание встретиться с ним еще раз. Все — таки Лина продолжала убеждать себя, что легкий интерес угаснет, и она будет его воспринимать, как стоматолога. Не вышло.

«Клекчани Микаэль»

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Ошибаться невозможно. Он следил за каждым ее движением, поэтому — то пальцы предательски задрожали, когда Лина надевали одноразовые бахилы на сапоги. На улице, где от холода, кажется, синели губы, а мороз заставлял волосы на затылке взъерошиваться дыбом, ей стало невыносимо жарко в не таком уж прохладном помещении.

Лина исподлобья глянула на него, пропуская мимо ушей отдаленные слова матери, которыми она обменивалась с ним. Микаэль Клечани кончиком указательного пальца подправил маску, делая вид, что полностью сосредоточен на разговоре с Риной Салли. Но направленные на нее карие глаза безмолвно утверждали об обратном. Притворялся, причем настолько наигранно, будто и не собирался скрывать проснувшийся интерес к новой пациентке.

Таких глаз есть много. Но его нельзя сравнить ни с чьими. Безграничный цвет, смешанный со скрытой задорностью и странной печалью. Обрамленные густыми ресницами они приковывали внимание к расширенным зрачкам. В них можно смотреть вечно. Не отрываясь ни на секунду. Не бояться сгореть в пламени, вспыхнувшем в глубине. Нежно, словно изучал хрупкую статую, изящно разместившуюся на кожаном диване приемной.

- Пройдемте в кабинет? - обратился к ней Микаэль, и черная бровь немного вздернулась. Лина поднялась, облизнув внезапно пересохшие губы, и последовала за мужчиной. Невольно разглядывала прямую спину, отмечая насколько ровно и гордо держит он осанку. Широкие плечи, вздымающиеся при каждом вздохе. Остановилась на сильных руках, покрытых слегка темной растительностью. Не накаченный, но и не худощавый или хилый юнец, которых Линн не переварила. Наверное, из — за этого еще два года назад она приняла окончательное решение выйти замуж за человека старше ее по возрасту. Например, на двенадцать лет, как в случае с родителями, которые, невзирая на разницу, жили вместе уже почти четверть века.

Как только захлопнулась дверь кабинета, Лина провела ладонью по холодному лбу. Смахнула несколько капелек проступившего пота и сглотнула подступивший к горлу ком. Атмосфера накалилась настолько, что казалось электрические разряды разлетались в разные стороны.

- Лина, - медленно, словно смакуя каждую букву, он произнес ее имя, и она резко обернулась. В упор. Глаза в глаза. Темно — карие столкнулись с почти черными, и она не в силах и моргнуть. Как парализованная стояла на одном месте, не двигаясь и не шевелясь. Он что — то сказал, только до нее не дошло. Почему она так внимательно его рассматривает и не может даже опустить голову? Должны же соблюдаться рамки приличия, при которых не разрешено так пялиться на незнакомого человека, да еще и собственного врача. По правде, Лина не верила в то, что доктора — существа бесполые, как часто выражались ее родственники. Они такие же люди. С чувствами. Желаниями. С тем же азартом, что пробуждается и у нас при виде заинтересовавшего объекта.

- Ложись в кресло, - повторил Микаэль. Наваждение, окутавшее ее, мгновенно рассеялось. Оцепенение спало, позволяя ногам дойти до кожаного кресла. Забраться на него, осторожно размещая голову и сцепляя пальцы в «замок» на животе.