Михаэлла и Демон чужой мечты

Комнатка с двумя узкими кроватями была чистой и окнами выходила во внутренний дворик, а не на шумную улицу. Умывшись и растянувшись на матрасе, я оказалась совершенно счастлива и больше не хотела ничего, вообще до утра не собиралась шевелиться… пока в поле зрения не появился свежевымытый Тавиш и не потащил меня ужинать.

Я стенала, ругалась и вяло сопротивлялась, но когда это его интересовали чужие желания?

Впрочем, у двери наколдованный остановился и подал мне шаль. Ох, чуть не забыла! Но не успела я в нее укутаться, как ловкие пальцы подцепили прядку моих волос и высвободили ее из тугого узла.

— Ай! — Больно, между прочим! — Что ты делаешь?!

Сонливость как рукой сняло. Да с таким спутником расслабляться нельзя, с ним глаз да глаз нужен!

— Любуюсь, — как ни в чем не бывало признался Тавиш, пропуская светлую прядку между пальцами, так и эдак забавляясь с ней, пока я не потеряла терпение и не отобрала у него игрушку. Но запретить болтать я ему не могла, так что меня в очередной раз поразили: — Тебе не стоит прятать эту красоту, распусти волосы.

— Вот еще, это неприлично! — возмутилась я. — Не хватало, чтобы меня приняли за девку сомнительного поведения!

— В окно посмотри, темнота! — Бывший демон терпеть не мог, когда с ним не соглашались. — Многие женщины так ходят. А незамужние девушки особенно. Этим они как бы дают понять, что готовы обзавестись поклонником, а то и женихом.

— Но я не… — попробовала еще посопротивляться, но это было быстро оборвано.

— А кто мне по секрету признался, что хочет замуж, детей и вообще стать приличной матроной?

Я же не в себе была! Но что ему доказывать! Это то же самое, что беззубой старухе пытаться сгрызть камень. Так что я одарила противника разъяренным взглядом и демонстративно принялась приводить прическу в порядок.

Но что полностью извиняло Тавиша в моих глазах, так это то, что он единственный не считал меня убогой или второсортной. Он искренне думал, что я могу получить все то же, что и другие девушки моего возраста. Не делал между нами никакой разницы, будто мое испорченное лицо не имело никакого значения. Это было ново и приятно. И не давало нормально на него разозлиться.

Руки торопливо выполняли привычные действия, а перед мысленным взором в это время мелькали образы женщин, которых я сегодня рассматривала на вокзале или на улицах города. Только сейчас, хорошенько повспоминав, заметила, что действительно многие из них не делали никаких причесок, просто оставляли волосы свободно лежать на плечах. И это было красиво.

Значит, Тавиш не соврал и не подшутил надо мной.

Но это ничего не меняет!

— И шаль нелепую сразу по приезде в столицу можешь выкинуть. — Почему-то вопрос моего внешнего вида волновал Тавиша едва ли не больше, чем меня саму.

— Предлагаешь поразить взоры столичных жителей моей красотой? — фыркнула я, закрепила последнюю шпильку и, да, завернулась в шаль. И ничего не нелепо! Может, я скромная воспитанная девушка! — Они могут и не выдержать такого зрелища, а я на костер по обвинению в колдовстве что-то не хочу.

Этот наколдованный определенно плохо на меня влияет! Чуть больше недели в его обществе, а я уже пререкаюсь и ничего не боюсь.

— Нет, предлагаю купить несколько шляпок с вуалью и кружевную маску, — уточнил Тавиш и категорично добавил: — Даже не предлагаю, настаиваю!

На первом этаже постоялого двора располагалась таверна, туда мы и отправились. И если, спускаясь по лестнице, я еще собиралась пискнуть, что приличной женщине в такое место даже заглядывать не следует, то увидев, как прямо перед нами в распахнутую дверь прошло вполне респектабельное семейство — муж, жена и двое сыновей-близнецов лет двенадцати, — я прикусила язык и твердо решила, что с отношением к жизни пора что-то делать.

Тавиш выделываться не стал, сразу занял свободный стол и заказал жаркое, яблочный пирог и травяной чай. От запахов, витающих в полутемном зале, даже у меня аппетит проснулся, так что свою тарелку я ждала с нетерпением, а пока разглядывала убранство и людей. Тавиш занимался точно тем же, но если меня интересовали искусственные цветы, наряды и поведение женщин, то его взгляд подолгу задерживался на смазливых подавальщицах, и отнюдь не по лицам блуждал!

Решив, что упыря только осиновый кол исправит, я постаралась не обращать внимания.

Ели молча, но от этого было только уютнее. Гомон таверны отошел на второй план, блюда оказались настолько же вкусными, насколько ароматными, и Тавиш наконец перестал глазеть по сторонам.

Но мыслей своих не оставил, в этом я убедилась, когда принесли пирог.

— Милая, — наколдованный аккуратно придержал за локоток работницу, составляющую тарелки с подноса, — передай от меня во-о-он той чернявой, что ее глаза как два бездонных черных озера, а губы я готов целовать всю ночь до рассвета. — И указал на столик в центре зала, где ужинали две девушки примерно моего возраста.

Подавальщица хихикнула и кивнула:

— Хорошо.

Я подавилась. Нет, он все-таки неисправим!