Михаил Булгаков

Работник МХАТа П. А. Марков: «Он был, конечно, очень умен, дьявольски умен и поразительно наблюдателен не только в литературе, но и в жизни. И уж, конечно, его юмор не всегда можно было назвать безобидным — не потому, что Булгаков исходил из желания кого-либо унизить (это было в коренном противоречии с его сущностью), но его юмор, порой, принимал, так сказать, разоблачительный характер, зачастую вырастая до философского сарказма. Булгаков смотрел в суть человека и зорко подмечал не только внешние его повадки, гиперболизируя их в немыслимую, но вполне в вероятную характерность, но, самое главное, — он вникал в психологическую сущность человека. В самые горькие минуты жизни он не терял дара ей удивляться, любил удивляться…»

С середины 1930-х годов Булгаков обращается к творчеству Гоголя и к биографии Пушкина, пишет либретто. Начинает писать совместно с В. В. Вересаевым, автором биографических хроник «Пушкин в жизни», пьесу «Александр Пушкин». В дальнейшем Вересаев снял свое имя с рукописи, не приняв булгаковской концепции образа Дантеса. Постановку пьесы долго не разрешали. Театр им. Евг. Вахтангова от нее отказался в пользу МХАТа, который показал премьеру через три года после смерти автора — 10 апреля 1943 года с замененным названием «Последние дни», оставив «Александр Пушкин» как подзаголовок.

Сам Булгаков эту пьесу на сцене так и не увидел.

В ноябре 1936 года анонимный информатор ОГПУ НКВД передавал, что Булгаков говорил в домашней беседе: «Я сейчас чиновник, которому дали ежемесячное жалование, пока еще не гонят с места (Большой театр), и надо этим довольствоваться. Пишу либретто для двух опер — исторической и из времени Гражданской войны. Если опера выйдет хорошая — ее запретят негласно, если выйдет плохая — ее запретят открыто. Мне говорят о моих ошибках, и никто не говорит о главной из них: еще с 1929–30 года мне надо было бросить писать вообще. Я похож на человека, который лезет по намыленному столбу только для того, чтобы его стаскивали за штаны вниз для потехи почтеннейшей публики. Меня травят так, как никого и никогда не травили: и сверху, и снизу, и с боков. Ведь мне официально не запретили ни одной пьесы, а всегда в театре появляется какой-то человек, который вдруг советует пьесу снять, и ее сразу снимают.

…Я поднадзорный, у которого нет только конвойных. Что бы ни происходило в стране, результатом всего этого будет продолжение моей травли. Если бы мне кто-нибудь прямо сказал: Булгаков, не пиши больше ничего, а займись чем-нибудь другим, ну, вспомни свою профессию доктора и лечи, и мы тебя оставим в покое, я был бы только благодарен. А может быть, я дурак, и мне это уже сказали, и я только не понял».

На самом деле Булгаков уже все понимал. В 1938 году он закончил работу над машинописной редакцией «Мастера и Маргариты» и писал жене: «Передо мною 327 машинописных страниц (около 22 глав). Если буду здоров, скоро переписка закончится.

Останется самое важное — корректура (авторская), большая, сложная, внимательная, возможно, с перепиской некоторых страниц. «Что будет?» — ты спрашиваешь? Не знаю. Вероятно, ты уложишь его в бюро или в шкаф, где лежат убитые мои пьесы, и иногда будешь вспоминать о нем. Впрочем, мы не знаем нашего будущего.

Свой суд над этой вещью я уже совершил, и если мне удастся еще немножко приподнять конец, я буду считать, что вещь заслуживает корректуры и того, чтобы быть уложенной во тьму ящика. Теперь меня интересует твой суд, а буду ли я знать суд читателей, никому не известно».

Будущие читатели появятся у «этой вещи» не скоро, но они оценят ее! Вынутый из «тьмы ящика» и опубликованный спустя много лет роман «Мастер и Маргарита» станет одним из самых известных романов XX века.

Он занимает особое место в творческой жизни писателя. Более десяти лет Булгаков работал над книгой, которая стала его романом-судьбой, романом-завещанием, романом-триумфом. В «Мастере и Маргарите» есть все: жизненная мудрость и веселое озорство, романтическая любовь и проза быта, магия и глубокий философский подтекст. Это одна из лучших русских книг двадцатого столетия, сделавшая Булгакова классиком. О романе «Мастер и Маргарита» написано невероятно много, а судьба самого романа поистине фантастична.

Американский литературовед М. Крепе писал о «Мастере и Маргарите»: «Роман Булгакова для русской литературы, действительно, в высшей степени новаторский, а потому и нелегко дающийся в руки. Только критик приближается к нему со старой стандартной системой мер, как оказывается, что кое-что так, а кое-что совсем не так. Фантастика наталкивается на сугубый реализм, миф на скрупулезную историческую достоверность, теософия на демонизм, романтика на клоунаду». В романе соединились весьма органично едва ли не все существующие в мире жанры и литературные направления.