Белозерская вспоминала, что роман Булгакова с ТРАМом так и не состоялся. М. А. направили в Художественный театр, чего он в то время пламенно добивался. «Любаня», «Любинька» – так называют только действительно любимую, хотя обращение «Любаня» по простонародности похоже на обращение к первой жене – «Таська», в котором звучит излишнее панибратство, привыкание к женщине, когда к ней утеряны обожание, нежность, глубокие и высокие чувства.
Где-то в конце двадцатых годов Белозерская, будучи в гостях с мужем у четы его друзей М. А. Моисеенко, заметила: «За столом сидела хорошо причесанная, интересная дама – Елена Сергеевна Нюренберг, по мужу Шиловская. Она вскоре стала моей приятельницей и начала запросто и часто бывать у нас в доме. Так на нашей семейной орбите появилась эта женщина, ставшая впоследствии третьей женой М. А. Булгакова».
В другом месте воспоминаний Любовь Евгеньевна отметила, что «по мере того как росла популярность М. А. как писателя, возрастало внимание к нему со стороны женщин, многие из которых проявляли уж чересчур большую настойчивость». Относилась ли к их числу Шиловская – сказать трудно. Любови Евгеньевне было виднее. Елена Сергеевна понравилась ему сразу. Но уйти от жены безосновательно Булгаков не мог. Любовь Евгеньевна оставалась его женой еще долгое время после их знакомства. Решиться на второй развод Михаилу Афанасьевичу было нелегко. Одну близкую по духу и верную ему женщину он уже обидел, о чем сожалел до конца дней. Жизнь с Белозерской складывалась не так просто и без безумной любви, как с первой женой. Умная, интеллигентная женщина, Любовь Евгеньевна жила своей жизнью, куда, без сомнения, входили тревоги и работа мужа, заботы о нем, но не столь безраздельно она отдавала себя ему, как Татьяна Николаевна Лаппа, и некоторые ее увлечения мешали работе мужа, нервировали и раздражали его. Увлечение скачками, выездкой лошадей привело к появлению в его доме незнакомых и чуждых ему людей. Чтобы отстраниться от их бесцеремонного вторжения в свою жизнь, чтобы заставить Любу понять, как они мешают ему, он даже написал пародию на ее общение с жокеями. Думал, что ирония поможет ему избавиться от этой напасти. Но Любовь Евгеньевна приняла эту пародию как забавную шутку, не более, и даже поместила ее в книге воспоминаний, назвала «сценка-разговор М. А. по телефону с пьяненьким инструктором манежа».
Звонок.
Пауза три минуты, звонок.
Вешаю трубку.
Эта сценка писалась, когда все пьесы Булгакова были сняты, и Любовь Евгеньевна не видит в ней укора в свой адрес: «Конечно, все в жизни было по-другому, но так веселей…»